И в этот миг, когда мы обе опустились ещё раз, вместе, полностью, я почувствовала, как всё внутри меня вспыхнуло ослепительно ярко. Как будто мы не просто ласкали его, а управляли его сердцебиением, его жаром, его телом… вместе.
Я ощущала себя потерянной и найденной одновременно. Всё, что происходило сейчас, казалось таким неправильным и таким невероятно притягательным, что от осознания происходящего кружилась голова. Моё тело, казалось, уже не принадлежало мне, двигаясь само по себе, ведомое инстинктом и горячей волной возбуждения, которая становилась всё сильнее и невыносимее.
Наши с Лиссой губы и язычки чередовались слаженно и естественно, словно мы делали это не впервые. Марк уже тяжело дышал, и его стоны становились всё громче, наполняя комнату откровенной музыкой его удовольствия. Каждый раз, когда мои губы мягко погружались на его напряжённую плоть, я чувствовала себя невероятно властной и женственной. Я с наслаждением ощущала его реакцию — то, как его мышцы вздрагивали под прикосновением наших пальцев, то, как он почти беззащитно вздыхал и прикусывал губу, стараясь продержаться ещё немного.
Я бросила быстрый взгляд на сестру: её глаза горели азартом и удовольствием, она явно наслаждалась тем, как наша игра влияет на Марка. Внутри меня тоже бушевало сладостное чувство — смесь лёгкой жестокости и бесконечной нежности. Мне нравилось мучить его, доводить до предела, чувствуя себя хозяйкой его удовольствия.
Я вновь погрузила его головку себе в рот, прижимая язык к чувствительному бугорку снизу и медленно, томительно, чувственно двигаясь вперёд-назад. Затем чуть отстранилась и провела языком вдоль всей длины его древка, чувствуя, как по его телу прошла горячая дрожь. Он застонал, его дыхание стало прерывистым, почти отчаянным.
— Не могу… Больше… не могу… — хрипло, сдавленно произнёс он, стараясь удержаться на ногах.
От этих слов внутри меня словно что-то лопнуло: чувство власти смешалось с чувством триумфа, я почувствовала прилив адреналина, усилив ласки губами и пальцами. Я хотела довести его до предела — и он не заставил ждать долго.
Его тело вдруг резко напряглось, и он тихо простонал, почти вскрикнув. В следующее мгновение я почувствовала, как его напряжённая игрушка дёрнулась, и на мою грудь, живот и юбку пролились тёплые, густые сгустки его семени. Я удивлённо ахнула, чуть откинувшись назад, позволяя горячим белым каплям свободно течь по моей коже и ткани одежды, ощущая странную, но приятную гордость от того, что именно от моих губ и рук произошло это событие.
Лисса, с лёгким удивлением, но явно довольная зрелищем, тихо рассмеялась, наблюдая за мной, словно понимая, как именно я себя сейчас чувствую. Я улыбнулась ей в ответ, проводя пальцем по одной из тёплых струек, разливавшихся по моей груди. Я вдруг осознала, как сильно я возбуждена и как мучительно это возбуждение всё ещё тлело во мне, не находя освобождения.
Наслаждение Марка немного притупило моё собственное, но лишь на секунду. Тяжёлый комок неудовлетворения, который мучил меня с самого расставания с Нэти в парке, вновь болезненно отозвался внизу живота, растекаясь по паху и заставляя мои лепестки требовательно пульсировать, словно они умоляли меня наконец получить разрядку. Я вспомнила о том, как ярко вспыхнуло желание с Лиссой в парадной, о том, как мы едва начали касаться друг друга, когда нас застал Марк, и поняла, что сейчас это состояние только усилилось.
Я смотрела на Марка, тяжело дышавшего и совершенно обессиленного, на довольную улыбку Лиссы, и поняла, что сейчас была единственной из нас троих, кто не получил своего освобождения. И от этого осознания сладко-болезненное напряжение стало ещё мучительнее и невыносимее.
Мои пальцы дрожали, я с трудом сдерживала себя, чтобы не сорваться снова к ласкам своих нежных, горящих лепестков прямо здесь и сейчас. Я тихо выдохнула, тяжело сглотнув и прикрыв глаза. Мне было нужно больше, намного больше. Моё тело требовало прикосновений, глубоких и чувственных, чтобы избавиться от этой жгучей, сладостной боли.
Я подняла глаза и встретилась взглядом с Лиссой. Она сразу поняла, о чём я думаю, и медленно, с интригующей улыбкой прошептала мне по-французски:
— «À ton tour maintenant...» («Теперь твоя очередь...»)
Лисса медленно поднялась и, мягко улыбнувшись, приблизилась ко мне. Я заворожённо смотрела на её прекрасную наготу, идеальные изгибы, подчёркнутые золотистым светом ламп. Она наклонилась надо мной, и я ощутила её горячее дыхание на своей коже за секунду до того, как её язычок нежно и почти невесомо коснулся чувствительного соска, собирая один из тёплых белых сгустков, оставленных Марком.
От этого едва уловимого прикосновения всё моё тело охватил огонь, по венам разлился жар, и я не сдержала глухого стона, сорвавшегося с моих губ. Пульсация внизу живота усилилась, мои лепестки отозвались болезненным сладким сжатием, словно умоляя её продолжать.
— Тебе нужна разрядка, mon amour, — тихо прошептала она, приблизив губы к моим. — Очень нужна.
— Да… — почти отчаянно простонала я в ответ, едва успев вдохнуть перед тем, как её губы жадно и глубоко поцеловали меня, укладывая полностью на диван.
Всё моё тело словно растеклось, расслабилось, полностью покорившись её ласкам и инициативе. Её пальцы легко и чувственно раздвинули мои бёдра, и я, приподняв таз, раскрылась перед ней полностью. Моё дыхание ускорилось, предвкушая долгожданные прикосновения её языка и губ. И вот её язычок впервые коснулся моего влажного, набухшего цветка, медленно и осторожно скользя по раскрытым лепесткам, собирая сладкий нектар моего возбуждения.
Я выгнулась и тихо застонала, почувствовав, как волна наслаждения пробегает от кончиков её языка глубоко в моё нутро. Мои пальцы судорожно сжали мягкую ткань дивана, тело задрожало от наслаждения. Её губы и язык двигались уверенно, нежно, безошибочно находя самые чувствительные точки. Каждое её движение сводило меня с ума, вызывая дрожь и мурашки, заставляя дыхание становиться всё тяжелее и прерывистее.
На секунду Лисса оторвалась от моих лепестков, подняла голову и посмотрела на растерянного Марка, который наблюдал за нами, не зная, как себя вести.
— Помоги мне и ей, — властно произнесла она, не отводя от него требовательного взгляда. — Займись её грудью и плечами, разве это так сложно?
Марк лишь ошеломлённо заморгал, словно не понимая, что ему делать. Я же уже не могла ждать ни секунды — мне нужно было ещё больше, ещё интенсивнее. И тогда, действуя инстинктивно, я протянула руку и крепко схватила его всё ещё возбуждённый орган, притягивая его ближе, прямо к своему лицу.
Он покорно шагнул вперёд, и в следующее мгновение я с упоением погрузила его напряжённую плоть в свой рот, почувствовав солоноватый привкус и жар его кожи на своём языке. От этого действия внутри меня вновь всё запылало: моё тело словно захлестнуло волной новой страсти, смешавшейся с уже существующим возбуждением.
Марк тихо застонал, его тело напряглось, а рука неуверенно, но очень чувственно легла на мои волосы, нежно перебирая их, затем скользнула по моей шее, плечам, и наконец достигла моей груди. Я ощутила, как его пальцы сжали мои напряжённые соски, поглаживая и лаская их, что доводило меня до почти болезненной чувствительности.
Я работала губами и язычком на его органе ритмично, с наслаждением, погружаясь в эту горячую, запретную близость, чувствуя себя совершенно раскованной и свободной. Каждый мой вздох, каждое движение отзывались волнами удовольствия в моём собственном теле.
Тем временем Лисса вновь вернулась к моему цветку, её ласки стали ещё откровеннее и смелее. Она глубоко погружала свой язычок внутрь, играя с моими влажными лепестками, собирая соки, которые текли от каждого её прикосновения. Я уже почти не могла контролировать себя, мои бёдра двигались навстречу её губам, а стоны гулко раздавались, приглушённые движениями моих губ по горячей плотности Марка.
Вся комната, казалось, пульсировала от нашего возбуждения, от стонавшего рядом Марка, от жарких вздохов Лиссы, от моих собственных стонов и всхлипов. Мы были переплетены друг с другом в безумном, горячем, бесстыдном танце наслаждения, где не было никаких границ, лишь бесконечный поток удовольствия, растекавшегося по моему телу и проникавшего глубоко внутрь.
И я знала — ещё немного, и тот мучительный комок напряжения, который мучил меня весь вечер, наконец растворится в потоке яркого, глубокого, долгожданного наслаждения.
Моё тело, казалось, превратилось в один сплошной пульсирующий нерв, готовый вспыхнуть в любой момент. Всё вокруг начало терять очертания, реальность смазывалась, оставляя меня лишь с жаркими, влажными прикосновениями и ощущениями, которые почти сводили с ума.
Лисса больше не давала мне передышки, её язычок глубоко и настойчиво проникал в самое чувствительное место моих раскрытых лепестков, скользил по нежному бутончику, обжигал его кончиком языка, заставляя меня стонать громче и громче. Я почти не осознавала, что мои губы всё ещё обхватывают напряжённую плоть Марка, который вздрагивал и тихо стонал от каждого моего движения. Всё смешалось в единый водоворот эмоций, вкусов, запахов и касаний.
Я вдруг почувствовала, как всё моё тело выгнулось, и мышцы напряглись, словно натянутая струна. Я больше не могла сдерживаться. Пальцы сжались, бедра содрогнулись, и из глубины меня прорвался первый, самый мощный стон:
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-ах!
Оргазм накрыл меня волной, тёплой, тяжёлой, почти оглушающей. Он пульсировал, словно живой, раскалённой энергией, разливаясь от кончиков пальцев до самой макушки. Я выпустила из губ орган Марка, бессильно откинувшись назад, отдаваясь власти наслаждения, которое захлестнуло меня полностью.
