Голоса прохожих звучали приглушённо, где-то вдалеке шумели машины, но никто из них не знал, какой секрет скрывала эта тихая поляна, окружённая густыми кустами.
Я прижалась губами к её подбородку, чуть касаясь кожей кожи, и, ощущая её сладкое, горячее дыхание на своих губах, едва слышно произнесла:
— Пусть… Они просто позавидуют.
Она хмыкнула, но я видела, что напряжение ушло. Мои пальцы нежно скользнули вниз, очерчивая линию её шеи, ключицы, талии, пока не добрались до бедра, и, не удержавшись, я слегка ущипнула её.
Она вздрогнула и тут же ответила мне тем же, правда, гораздо сильнее.
— Эй! — рассмеялась я, но не отстранилась, а наоборот, обняла её крепче.
— Я же любя, — фыркнула она, хитро улыбаясь.
— И я тоже, — улыбнулась я в ответ, снова прижимая её к себе.
Несколько мгновений мы просто стояли, слушая шорох листьев, далёкие голоса и приглушённый городской шум. Ветерок тёплыми потоками гулял по поляне, касаясь наших обнажённых мест, добавляя ещё больше ощущений к послевкусию нашей близости.
Но вдруг я почувствовала, как она слегка напряглась в моих объятиях, неловко переступая с ноги на ногу.
— Лисса… — Её голос звучал тихо и чуть смущённо.
— Что, милая? — спросила я мягко, поглаживая её по спине и чувствуя, как напряглось её тело.
Она густо покраснела и отвела взгляд, едва слышно прошептав:
— Мне… Мне очень срочно надо в туалет.
Я на секунду замерла, пытаясь осознать услышанное, а потом не сдержалась и рассмеялась. Сестра, всегда такая нежная и романтичная, сейчас выглядела настолько очаровательно-смущённой, что это вызвало у меня и тепло, и искреннюю нежность.
— Ох, Курай, — произнесла я с нежностью, ласково поглаживая её по раскрасневшейся щеке. — У тебя просто замечательный тайминг, знаешь ли.
Она слегка ударила меня по плечу, надув губы, и я почувствовала, как моя нежность к ней растёт.
— Ну Лисса! Ничего смешного тут нет! — обиженно прошептала она, но я видела, что и ей с трудом удаётся сдержать улыбку.
— Ох, бедняжка… — прошептала я, не скрывая своей улыбки.
Курай снова надула губы и возмущённо толкнула меня в плечо.
— Ничего смешного!
Я обхватила её лицо ладонями и нежно провела пальцем по её горячей щеке.
— Ты такая милая, когда краснеешь, — поддразнила я, едва касаясь её губ своими.
Она застонала, закатив глаза.
— Лисса, ну серьёзно!
Я прищурилась, словно задумавшись.
— Ну-у-у… не знаю, — протянула я нарочито игриво. — Ты такая очаровательная, когда смущаешься… Может быть, я и посмотрю?
Курай в панике взвизгнула, мгновенно сжав мои плечи и разразившись возмущённым шёпотом:
— Лисса! Прекрати издеваться!
Я рассмеялась, обняла её и поцеловала в висок.
— Ладно, ладно. Я отвернусь, не переживай.
Она облегчённо выдохнула, всё ещё пунцовая.
— Вот и молодец.
Я улыбнулась, а затем, шутливо шлёпнув её по голому бедру, весело добавила:
— Но поторопись, а то вдруг передумаю.
— Лисса!
Я притворно задумалась, прикрыв глаза, потом игриво улыбнулась:
— Может быть, я всё-таки чуть-чуть посмотрю?
— Лис! — взвизгнула она негромко, прикрывая ладошками горящее от смущения лицо. — Прекрати издеваться, пожалуйста!
— Что такое? — нарочито наивно переспросила я, едва сдерживая хихиканье.
— Ты же прекрасно знаешь, в чём дело! — снова прошептала она, нервно бросая обеспокоенные взгляды в сторону кустов, за которыми проходила прогулочная дорожка. Оттуда доносились шаги, тихие разговоры случайных прохожих и их весёлый смех.
Я чуть наклонила голову набок, с наслаждением наблюдая за её очевидным смущением.
— Просто присядь за кустами, там тебя никто не увидит, — подсказала я, едва удерживая улыбку. — Ну, кроме меня, разумеется.
Курай ещё сильнее надула губы, но тут же сдалась. Она торопливо, немного неловко переступила через собственные трусики и, бросив на меня последний возмущённо-укоризненный взгляд, направилась к ближайшим кустам.
Я не смогла сдержать тихий смешок, когда она осторожно присела за кустом, стараясь устроиться поудобнее. Её лицо выражало такое детское смущение, что я ощутила укол нежности и одновременно странную, волнующую теплоту в груди. В этот момент мы были так близки и искренни друг с другом, что вся эта ситуация казалась совершенно естественной и даже милой.
Сначала вокруг нас повисла тишина, прерываемая лишь шелестом листвы и шумом машин вдалеке. Затем я услышала тихое, едва различимое журчание и увидела, как тонкая струйка прозрачной жидкости потекла на землю, впитываясь в мягкую, прохладную почву у её ножек.
Внезапно меня пронзило осознание того, что я тоже нуждаюсь в подобном облегчении. Неловкость отступила, уступая место простой естественности. Я легко вздохнула, улыбнувшись:
— Знаешь… А у меня, похоже, та же проблема.
Курай подняла на меня глаза, сначала удивленно, а потом облегчённо улыбнулась и тихонько засмеялась:
— Ты серьёзно?
Я кивнула, подходя ближе, и, задрав платье повыше, тоже опустилась рядом с ней на траву. Лёгкий ветерок приятно касался моей оголённой кожи, вызывая мурашки. Затем я расслабилась, и из меня тоже заструилась тонкая струйка жидкости, соединяясь с её влагой, впитываясь в землю под нашими ногами.
Наши взгляды встретились, и мы не выдержали — тихий, сдержанный смех сорвался с наших губ одновременно. В этой ситуации было что-то такое непосредственное, простое и в то же время до невозможности волнующее. Я почувствовала, как напряжение окончательно уходит, сменяясь лёгкостью и близостью, которая делала этот необычный момент удивительно естественным.
— Прямо как в детстве, помнишь? — прошептала Курай, прикрывая рот ладошкой и всё ещё тихо смеясь.
Я согласно кивнула, чувствуя, как моё тело полностью расслабляется и с последними каплями жидкости уходит последняя неловкость.
— Да уж, только сейчас это гораздо более волнующе, — усмехнулась я, чуть приподнимаясь и поправляя платье.
Курай тоже поднялась, неловко одёргивая юбку. Затем она бросила взгляд на оставшиеся на земле кружевные трусики и снова покраснела, будто только сейчас осознав весь абсурд ситуации.
— Наверное, стоит привести себя в порядок, — тихо пробормотала она, быстро наклоняясь за своим бельём.
Я кивнула, осторожно поправляя собственное платье, которое всё это время почти не скрывало моей наготы.
— Это был, пожалуй, самый странный и волшебный момент за сегодняшний день, — призналась я, улыбаясь и поднимая её сумочку.
Курай улыбнулась в ответ и нежно коснулась моей щеки ладонью:
— С тобой иначе и не бывает, сестрёнка.
В её голосе звучала мягкая нежность и что-то ещё — тихое, тёплое и настоящее, от чего внутри у меня что-то мягко сжалось, наполняясь любовью и бесконечной благодарностью к ней.
Когда поток иссяк, я поднялась и подошла к своей сумочке, все еще придерживая платье выше пояса. Моё сердце продолжало слегка трепетать, напоминая о только что пережитом наслаждении и близости с сестрой, отчего я ощущала невероятную нежность и умиротворение.
Подойдя к сумке, лежавшей в траве, я достала упаковку влажных салфеток и, взяв несколько штук, протянула её сестре.
— Держи, а то прогулка домой получится слишком… липкой, — шепнула я, чувствуя, как мои щёки теплеют от собственных слов.
Курай смущённо улыбнулась и благодарно приняла салфетки, глядя на меня слегка виноватым взглядом. Я улыбнулась в ответ и, продолжая смотреть прямо ей в глаза, демонстративно начала протирать внутреннюю поверхность своих бёдер, постепенно продвигаясь выше. Прохладная влажность салфетки приятно успокаивала мою разгорячённую кожу, напоминая о только что пережитых эмоциях.
Курай заворожённо наблюдала за моими движениями, затем смущённо прикусила нижнюю губу и, отведя взгляд, принялась осторожно приводить себя в порядок. Я с наслаждением смотрела на неё — на её горящие щеки, на нервные, торопливые движения, которыми она стеснительно протирала лоно от капелек мочи, что могли остаться там, и следы наших ласк. От этого зрелища в груди моей разлилась волна нежности, смешанная с удовольствием и почти детским весельем.
Затем я снова взглянула на сестру и прошептала с искренним восхищением:
— Ты так прекрасна, когда смущаешься…
Курай снова покраснела, пытаясь натянуть обратно юбку, когда из кустов донёсся лёгкий шорох. Мы обе замерли, бросив тревожные взгляды в сторону дорожки, по которой гуляли люди. Её пальцы сжались на салфетке, а глаза широко распахнулись в панике.
Шорох усилился, и вдруг на полянку, весело виляя хвостом, выскочила небольшая овчарка. Она остановилась, с любопытством оглядев нас, и тут её взгляд зацепился за что-то, лежавшее рядом в траве.
Курай тихо ахнула, прикрывая рот рукой, а я, присмотревшись внимательнее, чуть не рассмеялась вслух. Собака с восторгом держала в зубах чёрные кружевные трусики сестры и забавно подбрасывала их, как игрушку.
— О нет! — сдавленно воскликнула Курай, прикрывая лицо ладонями, словно хотела провалиться сквозь землю от стыда.
Я повернулась к ней, с трудом сдерживая смех. Выражение её лица — одновременно возмущённое и невероятно милое в своём смущении — заставило меня почувствовать сильную, почти болезненную нежность.
— Лисса! Что делать? — панически прошептала она, нервно пытаясь поправить юбку и смотря на меня с мольбой.
