— Лиля, прости… я не буду больше… пожалуйста, не наказывай меня так…
Она наклонилась к нему, её глаза блестели холодным триумфом, но губы сложились в тёплую улыбку.
— Ой, мой хороший, не плачь, — успокоила она, вытирая его слёзы кончиками пальцев. — Я же тебя простила, видишь? Просто приходи завтра снова, и будь аккуратнее, ладно?
Он кивнул, не в силах встретить её взгляд. Его тело было измотанным, а внутри нарастало новое давление — после всего пережитого он вдруг осознал, что ему сильно хочется в туалет. Мочевой пузырь давил, и это добавило ещё одну каплю унижения к его состоянию. Он неловко поёрзал на кровати, собираясь с силами, и тихо пробормотал:
— Лиля… мне надо в туалет… можно я схожу, перед тем как уйти?
Её брови слегка приподнялись, а затем она улыбнулась шире, словно эта просьба открыла перед ней новую возможность.
— Конечно, мой сладкий, — сказала она с притворной заботой, вставая с кровати. — Пойдём, я тебя провожу.
Андрей медленно поднялся, его ноги дрожали, а каждый шаг отдавался тянущим ощущением в анусе и ноющей тяжестью в яйцах. Он потянулся к своей одежде, но Лиля мягко остановила его, положив руку ему на плечо.
— Не надо, Андрюш, — пропела она, её голос был ласковым, но властным. — Ты же ненадолго, мой хороший. Пойдём так.
Он замер, его лицо залила новая волна жара. Идти в туалет голым, под её взглядом, было невыносимо, но её тон не оставлял выбора. Он тихо выдавил:
— Лиля, пожалуйста, дай мне хоть трусы… мне стыдно…
— Ну что ты, мой сладкий, чего стесняться? — успокоила она, поглаживая его по щеке. — Я же всё видела, ты же знаешь. Пойдём, не бойся.
Она взяла его за руку и повела через коридор к маленькой ванной комнате. Её пальцы сжимали его ладонь с лёгкой, но непреклонной силой, и Андрей чувствовал себя как ребёнок, которого ведут за ручку, только вместо заботы его ждало что-то тёмное. Дверь ванной скрипнула, открываясь, и Лиля кивнула ему на унитаз.
— Давай, мой хороший, писай, — сказала она мягко, но осталась стоять рядом, не отводя глаз.
Андрей подошёл к унитазу, его ноги дрожали, а давление в мочевом пузыре стало почти невыносимым. Он хотел отвернуться, сделать это быстро и уйти, но Лиля шагнула ближе, её рука вдруг скользнула к его члену. Она обхватила его пальцами — не сжимая, а просто держа, направляя, как будто он не мог справиться сам. Её прикосновение было тёплым, мягким, но от этого только хуже — он чувствовал себя марионеткой в её руках.
— Лиля, не надо… я сам… пожалуйста… — взмолился он, его голос сорвался от стыда, лицо горело.
— Ш-ш-ш, Андрюш, не бойся, — пропела она, её тон был ласковым, успокаивающим. — Я же помогу тебе, мой сладкий. Ты ведь не хочешь опять что-нибудь испачкать, правда?
Она держала его член уверенно, чуть наклонив его вниз, и посмотрела ему в глаза с холодной улыбкой. Андрей задохнулся от унижения, его руки бессильно повисли вдоль тела. Он пытался расслабиться, но её взгляд, её пальцы, её присутствие сковывали его. Наконец, под её пристальным вниманием, он начал писать — струя ударила в унитаз, и звук эхом отозвался в маленькой комнате. Лиля тихо хмыкнула, её пальцы слегка шевельнулись, словно она играла с ним, направляя поток.
— Вот так, мой хороший, какой ты умница, — похвалила она, её голос дрожал от мрачного удовольствия. — Смотри, как чисто, ничего не испортил.
Андрей чувствовал, как слёзы снова жгут глаза. Это было слишком — стоять голым, писать под её контролем, ощущать её руку на своём члене, который она держала как поводок. Его вина за испачканный стул казалась мелочью по сравнению с этим новым унижением. Он закончил, и Лиля слегка встряхнула его член, как будто отряхивая последние капли, а затем отпустила.
— Лиля, зачем… я же сам мог… — выдавил он, его голос был слабым, сломленным.
— Ой, Андрюш, не расстраивайся, мой сладкий, — сказала она с притворным сочувствием, вытирая руки о полотенце. — Я же забочусь о тебе, видишь? Чтобы ты был аккуратным.
Лиля вывела Андрея из ванной, всё ещё голого, его тело дрожало от слабости и унижения после сцены в туалете. Она держала его за руку, её пальцы сжимали его ладонь с лёгкой, но властной уверенностью, пока вела обратно в комнату. Там она взяла его трусы с пола, встряхнула их с притворной заботой и наклонилась к нему.
— Давай, мой сладкий, надевай, — сказала она мягко, её голос был ласковым, как у заботливой сестры. — Ты же не хочешь домой голым идти, правда?
Андрей, сломленный и покорный, взял трусы дрожащими руками и начал натягивать их. Его член, несмотря на стыд и страх, предательски стоял, напряжённый от её манипуляций и её присутствия. Ткань натянулась, облегая его эрекцию, и головка отчётливо проступила под тонким материалом, выпирая наружу. Он попытался прикрыться руками, но Лиля заметила это мгновенно, её глаза загорелись холодным интересом.
— Ой, Андрюш, что это у тебя? — пропела она с насмешливой нежностью, склонив голову набок. — Ты опять готов играть, мой хороший?
— Лиля, пожалуйста, не надо… — взмолился он, его голос дрожал, лицо залила краска. — Я просто хочу домой…
Она шагнула ближе, её рука мягко погладила его по щеке, а затем скользнула вниз, к трусам. Её пальцы провели по выпуклости, слегка надавливая, и Андрей невольно вздрогнул, его ноги инстинктивно сжались.
— Ну что ты, мой сладкий, не стесняйся, — успокоила она, её тон был ласковым, но в нём звенела угроза. — Ты же видишь, тебе ещё хочется. Давай я помогу тебе, чтобы ты домой спокойно пошёл.
— Лиля, не трогай, я прошу… — выдохнул он, пытаясь отстраниться, но она стояла сбоку, её холодные глаза смотрели прямо в его, фиксируя каждый его дрожащий взгляд. Её руки легли на его бёдра, мягко, но настойчиво раздвигая их, и она удерживала его ноги разведёнными, не давая ему сжать их.
— Андрюш, не зажимайся, мой хороший, — пропела она, её голос был сладким, как мёд. — Я же ласково, ты же знаешь. Расслабь ножки, не мешай мне.
Он попытался сжать ноги сильнее, его тело напряглось в отчаянной попытке защититься, но её колени были сильнее, её руки надавили на его бёдра, не давая ему сомкнуть их. Её пальцы скользнули по трусам, обхватив его член через ткань, и начали медленно массировать — не сжимая сильно, а дразняще, с лёгким давлением, оттягивая материал вверх и вниз.
— Лиля, хватит, пожалуйста… мне стыдно… — взмолился он, его голос сорвался, руки бессильно упали вдоль тела. Он чувствовал, как жар возбуждения накатывает против его воли, как ткань трусов становится влажной от первых капель.
— Ш-ш-ш, мой сладкий, не бойся, — успокоила она, её глаза блестели от мрачного восторга. — Я же забочусь о тебе, видишь? Чтобы ты не мучился.
Она ускорила движения, её пальцы двигались ритмично, тёрли его через трусы, а её колени продолжали держать его ноги раздвинутыми. Андрей выгнулся, его дыхание стало рваным, а стыд сжигал его изнутри — он не хотел этого, но тело предавало его снова. Трусы натянулись ещё сильнее, ткань врезалась в кожу, и он чувствовал, как влага пропитывает их, как её руки контролируют каждый его рывок.
— Лиля, не надо… я не хочу так… — выдавил он, но его голос утонул в сдавленном стоне, когда она сжала чуть сильнее, доводя его до края.
— Мой хороший, расслабься, — пропела она, её тон был ласковым, почти умоляющим. — Ты же молодец, давай, для меня.
Её пальцы ускорились, тёрли его через трусы с садистской точностью, и Андрей не выдержал — оргазм накрыл его, горячий и судорожный. Сперма вырвалась, пропитывая ткань, стекая по внутренней стороне трусов, липкая и тёплая. Лиля продолжала массировать, выжимая всё до последней капли, пока он не обмяк, дрожащий и сломленный.
— Ой, Андрюш, сколько у тебя, мой сладкий, — сказала она с притворным восхищением, убирая руки. — Смотри, как хорошо я тебя опустошила.
Андрей стоял, тяжело дыша, его ноги подкашивались, а трусы были мокрыми, липкими, прилипшими к коже. Он чувствовал, как сперма стекает по бёдрам, и новый приступ стыда накрыл его с головой. Он потянулся к брюкам, пытаясь скрыть это унижение, но Лиля уже подала их ему, помогая натянуть.
— Давай, мой хороший, одевайся, — сказала она ласково, заправляя его рубашку. — Ты же не хочешь простудиться.
Брюки натянулись поверх мокрых трусов, и он тут же ощутил, как ткань пропитывается, как тёмные пятна проступают на ширинке. Его лицо горело, он не мог поднять глаз, но Лиля только хмыкнула, довольная.
— Лиля, я весь липкий… пожалуйста, дай мне вытереться… — взмолился он, его голос был слабым, униженным.
— Ну что ты, мой сладкий, так даже лучше, — пропела она, поглаживая его по голове. — Будешь помнить, как надо быть аккуратным. Иди домой, мой хороший, и приходи завтра снова.
Она проводила его до двери, её улыбка была холодной, хищной. Андрей побрёл домой, каждый шаг отдавался липким ощущением в трусах, штанах, пропитанных его же спермой. Холодный воздух улицы только усиливал это чувство — мокрые пятна проступали всё сильнее, и он старался идти быстрее, прячась от чужих взглядов. Стыд сжигал его изнутри, вина за испачканный стул казалась ничтожной по сравнению с этим новым унижением, а её слова — "приходи завтра" — эхом звучали в голове. Он знал, что вернётся, и ненавидел себя за это.
