— Тише, мой сладкий, я же нежно, — пропела она, проталкивая ложку глубже. — Ты такой молодец, что терпишь для меня.
Она начала двигать ложку туда-сюда, смакуя его вздрагивания, а её свободная рука сжала его яйца, тяня их вниз в ритме с движениями.
— Лиля, пожалуйста, хватит… — взмолился он, его голос стал хриплым. — Я не выдержу…
— Андрюш, ну потерпи ещё чуть-чуть, — сказала она, её голос был ласковым, но в нём звенела насмешка. — Я же для тебя стараюсь, мой хороший.
Она наклонилась к его уху, её волосы коснулись его спины.
— Скажи мне, как тебе, мой сладкий? — прошептала она. — Хочешь, чтобы я продолжала?
— Лиля, не надо… я не хочу… — выдавил он, слёзы жгли его глаза.
— Ну же, Андрюш, не расстраивай меня, — сказала она с притворной обидой. — Скажи "да", и я сделаю всё ещё интереснее.
Андрей задыхался от стыда, но её взгляд, её руки не отпускали. Он выдавил:
— Да… пожалуйста…
Её улыбка стала хищной, и она ускорила движения ложки, растягивая его сильнее, а другая рука сжала его яйца до боли.
— Молодец, мой сладкий, — похвалила она, её смех эхом отозвался в комнате. — А теперь давай посмотрим, сколько ты выдержишь.
Лиля выпрямилась, её рука всё ещё сжимала ручку деревянной ложки, глубоко засевшей в анусе Андрея. Она чуть повернула её, заставив его тело вздрогнуть, и наклонилась ближе, разглядывая его с холодным, почти научным любопытством. Её пальцы другой руки продолжали тянуть его яйца вниз, перекатывая их с садистским удовольствием, и она тихо хмыкнула, довольная его дрожью.
— Андрюш, какой ты у меня выносливый, — сказала она с притворным восхищением, её голос был мягким, как шёпот матери над колыбелью. — Я так тобой горжусь, мой сладкий.
Андрей лежал животом на стуле, его попа была выставлена вверх, ноги широко разведены, а яйца прижаты к холодной кромке дерева. Каждый её рывок ложкой посылал волны боли и стыда через его тело, а её слова только усиливали его внутренний разлад. Он ненавидел себя за то, что не мог сопротивляться, за то, что его член, вдавленный в сиденье, оставался твёрдым, несмотря на унижение. Его голос дрожал, когда он выдавил:
— Лиля, пожалуйста, вытащи её… мне больно…
Она наклонилась к его уху, её дыхание коснулось его шеи, и она пропела:
— Ну что ты, мой хороший, я же аккуратно, — её тон был ласковым, успокаивающим. — Ты же не хочешь, чтобы я остановилась на полпути, правда? Потерпи ещё чуть-чуть.
Она медленно вытащила ложку, но только наполовину, а затем резко втолкнула её обратно, глубже, чем раньше. Андрей издал сдавленный вскрик, его руки вцепились в края стула, а ноги задрожали так сильно, что он чуть не соскользнул.
— Лиля, хватит, я не могу больше… — взмолился он, его голос сорвался, слёзы жгли глаза. — Пожалуйста, остановись…
— Ш-ш-ш, Андрюш, не плачь, мой сладкий, — успокоила она, поглаживая его по спине с наигранной нежностью. — Я же для тебя стараюсь, видишь? Ты такой красивый, когда терпишь.
Она оставила ложку внутри него, покачивая её кончиком, и отошла к столу, бросив взгляд по комнате в поисках чего-то нового. Её глаза остановились на старой стеклянной бутылке из-под лимонада — узкой, с длинным горлышком, покрытой мелкими царапинами от времени. Лиля взяла её, повертела в руках, и её губы растянулись в хищной улыбке.
— Смотри, Андрюш, что я нашла, — сказала она, возвращаясь к нему и показывая бутылку. — У нас нет игрушек, но я же обещала тебя удивить, мой хороший.
— Лиля, нет, пожалуйста… — выдохнул он, его голос дрожал от ужаса, когда он увидел бутылку. — Не делай этого, я боюсь…
Она присела на корточки позади него, её рука мягко погладила его ягодицы, раздвигая их ещё шире.
— Ну что ты, мой сладкий, не бойся, — пропела она, её голос был полон притворной заботы. — Я же нежно, ты же знаешь. Просто расслабься, и всё будет хорошо.
Она медленно вытащила ложку из его ануса, оставив за собой ощущение пустоты и лёгкой дрожи, и поднесла горлышко бутылки к его растянутой коже. Холодное стекло коснулось его, и Андрей напрягся, его тело инстинктивно сжалось.
— Лиля, не надо, я умоляю… — выдавил он, его голос стал хриплым от паники. — Это слишком…
— Андрюш, тише, мой хороший, — сказала она, её тон стал ещё мягче, почти умоляющим. — Я же не обижу тебя, ты же мой самый любимый. Просто дыши глубже, и всё.
Она начала медленно вводить горлышко бутылки, её движения были точными, но безжалостными. Стекло скользило внутрь, растягивая его сильнее, чем ложка, и Андрей почувствовал, как его анус сжимается от боли и чужеродного ощущения. Он застонал, его пальцы впились в стул, а ноги задрожали так, что он едва удерживался.
— Лиля, вытащи, пожалуйста… — взмолился он, слёзы наконец прорвались, стекая по его щекам. — Я не выдержу…
— Ой, Андрюш, не плачь, мой сладкий, — сказала она с притворным сочувствием, вытирая его слёзы свободной рукой. — Ты же молодец, ты так стараешься для меня. Ещё чуть-чуть, и я остановлюсь, обещаю.
Но она не остановилась. Она протолкнула бутылку глубже, до упора, где горлышко расширялось, и начала двигать её туда-сюда, смакуя каждый его стон, каждое его судорожное движение. Её другая рука скользнула к его яйцам, сжимая их с новой силой, и она тихо хмыкнула, наслаждаясь его беспомощностью.
— Лиля, я не могу… остановись… — выдохнул он, его голос стал почти шёпотом, сломленным и слабым.
— Ш-ш-ш, мой хороший, ты такой сильный, — пропела она, её пальцы прошлись по его спине с ласковой насмешкой. — Я же вижу, как тебе нравится, смотри, какой ты твёрдый.
Она наклонилась ниже, её рука обхватила его член, прижатый к стулу, и начала дрочить его — медленно, дразняще, оттягивая крайнюю плоть до предела. Боль в уздечке смешалась с жаром возбуждения, и Андрей ненавидел себя за это — за то, что тело откликалось, несмотря на страх и унижение.
— Лиля, пожалуйста, не трогай там… — взмолился он, его голос дрожал от стыда. — Я не хочу так…
— Андрюш, ну что ты, мой сладкий, — сказала она, её голос был мягким, как бархат. — Я же забочусь о тебе, видишь? Ты же не хочешь меня расстроить, правда?
Она ускорила движения руки на его члене, синхронизируя их с толчками бутылки в его анусе. Каждый рывок стекла растягивал его сильнее, каждый сжатие яиц посылало тупую боль через всё тело, а её пальцы на члене доводили его до края. Его дыхание стало рваным, хриплым, а слёзы текли по щекам, смешиваясь с потом.
— Лиля, я больше не могу… — выдавил он, его тело напряглось, готовое сорваться. — Пожалуйста, хватит…
— Мой хороший, ещё чуть-чуть, — прошептала она, её голос дрожал от мрачного восторга. — Ты же хочешь меня порадовать, давай, покажи, какой ты у меня послушный.
Она резко ускорила всё — бутылка двигалась быстрее, глубже, её рука на члене сжимала и дрочила с садистской точностью, а пальцы другой руки тянули его яйца вниз, растягивая кожу до предела. Андрей чувствовал, как оргазм накатывает, несмотря на боль, несмотря на унижение, и это было самым страшным — его тело предавало его, подчиняясь ей полностью.
— Лиля, не надо… я не хочу кончать так… — взмолился он, но его голос утонул в сдавленном стоне, когда волна накрыла его. Он кончил, резко, судорожно, сперма брызнула на сиденье стула, а его тело задрожало от слабости и стыда. Лиля тут же остановила бутылку, оставив её внутри, и её глаза загорелись холодным триумфом.
— Ой, Андрюш, какой ты молодец, — сказала она с притворной лаской, поглаживая его по голове. — Смотри, как много, мой сладкий.
Она вытащила бутылку медленно, смакуя его последний вздрог, и поднесла её к его лицу, показывая, как стекло блестит от его же следов.
— Лиля, убери, пожалуйста… — выдохнул он, отворачиваясь, его голос был слабым, сломленным.
— Ну что ты, мой хороший, не стесняйся, — пропела она, её тон стал капризным. — Это же твоё, я хочу, чтобы ты посмотрел.
Она поднесла бутылку ближе к его губам, её улыбка стала шире.
— Поцелуй её, Андрюш, — попросила она мягко. — Для меня, мой сладкий.
— Лиля, нет, я не буду… — взмолился он, но она наклонилась к нему, её глаза сузились.
— Ну же, мой хороший, не заставляй меня сердиться, — сказала она, её голос стал чуть твёрже, но всё ещё ласковым. — Просто поцелуй, и я тебя отпущу.
Андрей задохнулся от отвращения, но её взгляд, её власть не отпускали. Он медленно коснулся губами холодного стекла, чувствуя резкий запах своего же тела, и чуть не задохнулся от стыда. Лиля хмыкнула, довольная, и убрала бутылку.
— Умница, мой сладкий, — похвалила она, помогая ему встать со стула. Его ноги дрожали, тело было слабым, покрытым потом, а сперма стекала по сиденью. — Завтра приходи снова, ладно? Я придумаю что-нибудь ещё интереснее.
Лиля отложила стеклянную бутылку на стол, её глаза блестели холодным удовлетворением, пока она смотрела на Андрея, всё ещё дрожащего после оргазма. Он медленно слез со стула, его ноги подкашивались, а лицо было мокрым от слёз и пота. Сперма стекала по сиденью, оставляя липкий след, и он инстинктивно потянулся к своей рубашке, чтобы вытереть её, но замер под её взглядом.
