Новый дисклеймер: в сборнике рассказов "Моя одноклассница Олеся" семь историй и три постскриптума. Семь основных историй - это реальные события, но, конечно, местами несколько преувеличенные в угоду жанру. В постскриптумах я хотел написать про что-то выдуманное, совсем фантастическое, но как только сел за их написание, все равно принялся описывать то, что действительно происходило. Однако я не мог обмануть читателей, и нарочно выдумал некоторые события, которых в реальности никогда не было. Попробуйте угадать, что это за сцены. Приятного чтения.
***
Те пять дней, что мы провели вместе, пролетели со сверхзвуковой скоростью, но при этом я помню почти каждую минуту рядом с Олесей. Вставая рано утром, мы гуляли с собаками, потом завтракали и шли исследовать город. Мы без устали разговаривали, смеялись до колик, поглощали мороженое, ходили на выставки и музеи, катались на пароходе и поднимались на небоскребы бизнес-центра. При этом наши тела ни на миг не покидало чувство отчаянного влечения друг к другу, и мы держались только на силе воли, что, конечно, удавалось далеко не всегда.
Например, в картинной галерее Олеся все время терлась о меня своими упругими наливными грудями, и делала это в необычной для себя откровенной манере. В конце концов, я не выдержал: в пустом зале я повернулся к ней лицом, взял Олесины сисечки в обе ладони и начал сильно их мять, отчего девушка громко всхлипнула и прикрыла глаза. Ее колени слегка подогнулись, а попа оттопырилась. Я стонал и сжимал ее грудь около минуты - до того как послышались шаги других посетителей. Выйдя из галереи спустя полтора часа, мы не обменялись ни единым словом о том, что произошло, и обсуждали только живопись. Но распаленные возбуждением тела нельзя было остановить просто так, поэтому весь вечер мы находили предлоги, чтобы трогать друг друга. Что и говорить, к тому моменту, как мы ложились спать, во мне было столько закипающей спермы, что я с трудом удерживал подступающий напор. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, оба прекрасно осознавая, что уже через пять минут Олеся будет притворяться спящей, а я буду извергать все накопленное за день семя ей в рот. Я буду опустошать свои яйца, наполяя ее ротик до самых краев, так, что Олеся будет почти захлебываться спермой. Потом я выйду из ее комнаты, а девушка проглотит всю отданную ей густую перламутровую жидкость и, потерев себя между ног, бурно кончит. На следующее утро Олеся обязательно скажет, как беспокойно ей спалось, и будет винить со всем зной и духоту. Ее дыхание будет крепко пахнуть семенем, и она будет наслаждаться послевкусием оставшегося на ее языке эякулята до самого утреннего туалета.
Таким образом и проходили наши дни: начинаясь утренними прогулками с собаками, они переходили в знойные полудни, во время которых мы начинали вновь возбуждаться, и заканчивались теплыми вечерами, когда мы отдавали все накопленное за день напряжение друг другу. Приглашая Олесю пожить у себя, я рассчитывал на то, что год разлуки стер из наших тел это животное магнетическое влечение друг к другу. Рассчет оказался не просто ошибочным, а провальным. Мой член твердел и увлажнялся при одном только виде Олесиной невероятной фигуры, а девушка постоянно терлась об меня сисечками и касалась попой члена. Ко всему прочему, она постоянно ходила по квартире полуголая: то в одном белье, то в футболке на голое тело, то в облегающих леггинсах и коротком топе. Выносить такую пытку было очень непросто, и единственное, что спасало меня от помешательства - это мои вечерние семяизвержения в рот Олесе.
Но все когда-нибудь заканчивается, а хорошее - быстрее всего. На шестой день Олеся сделалась очень грустной. Виноват этому был не зарядивший за окном ливень, а тот факт, что завтра ей нужно будет возвращаться домой. Олеся села за ноутбук и с хмурым видом начала искать билеты на поезд. Шестичасовой экспресс оказался самым удобным вариантом, плюс ко всему в нем оказалось несколько пустых купе. Я предложил Олесе выкупить все четыре места, чтобы она могла ехать домой с максимальным комфортом - так мы и поступили.
"Считай что это мой прощальный подарок, Олеся," с улыбкой произнес я, нежно гладя девушку по голове.
"Я хочу другой подарок..." буркнула она в ответ, не переставая хмуриться.
"Ты ведь знаешь, нам нельзя, Олеся," возразил я.
Девушка печально вздохнула и обняла меня. Ее большие голубые глаза пролились дорожкой слез, но она быстро смахнула их тыльной стороной ладони.
Ливень и не думал прекращаться, поэтому мы остались дома, заказали еду и легли на диван смотреть кино. Олеся свернулась калачиком и положила голову мне на грудь, а левую руку - рядом с ширинкой брюк. Я время от времени касался ее груди, иногда сжимая шарики в ладонях. Кино уже давно кончилось, а мы все так и лежали рядом друг с другом, тяжело дыша и нежно лаская друг друга. Ближе к вечеру распогодилось, мы решили, что нужно этим воспользоваться, и до самых сумерек катались по центру города на арендованных самокатах. Настроение немного улучшилось, и мысли о новой долгой разлуке были оттеснены в темный угол сознания до завтрашнего дня.
Вечером, после того как мы пожелали друг другу спокойной ночи, я услышал что Олеся щелкнула замком на двери своей комнаты, а значит, что варившееся в моих яйцах семя сегодня не прольется Олесе в рот. Я ворочался около часа, изнемогая от желания и пытаясь унять бешеную и даже болезненную эрекцию, заснул только к полуночи, а утром проснулся слегка обалдевший от того, что в моем сне делала Олеся. Паховая часть боксеров была вся пропитана смазкой. Я снял их, отправился в ванную и - столкнулся в коридоре с Олесей. Увидев меня голым, с торчащим, мокрым от смазки членом, увенчанном набалдашником раздувшейся головки, Олеся судорожно вздохнула и испустила протяжный хриплый стон. Она протянула руку и остановилась в сантиметре от ствола: она чувствовала как пульсирует жаром обтянутый толстыми венами член, как он хочет ее, как готов насаживать ее идеальное тело и извергаться в него спермой. Подержав ладонь у члена, Олеся всхлипнула и быстро нырнула в ванную комнату. Я поплелся на кухню, едва сдерживая позывы к эякуляции.
После завтрака, прошедшего в напряженном молчании, наэлектризованном обоюдной похотью, мы вышли на последнюю прогулку. В этот раз мы разговаривали молча: каждый из нас прекрасно знал, что мы хотим друг другу сказать, и потому слова были лишними.
На вокзал мы прибыли немного заранее. Поезд подали к перрону, мы вошли в вагон и быстро нашли свое купе. Закинув Олесин чемодан на верхнюю полку, я обернулся к ней, и увидел, что Олеся пронзительно смотрит мне в глаза. Ее губы сжались, на лице - решительное выражение. Я удивленно приподнял брови.
"Любимый, или сейчас, или никогда," напряженным голосом произнесла Олеся.
Тут же по вокзальной системе оповещения прозвучало: "До отправления поезда - десять минут."
В следующее мгновение Олесина юбка полетела на пол, я рывком разорвал на ней блузку, и пуговицы разлетелись по купе. Мой член стальной пружиной вылетел из спущенных Олесей брюк. Повернувшись ко мне круглой попой, Олеся подалась назад всем телом, насаживая себя на торчащий кол. Она с каким-то животным остервенением крутила тугой попой, навинчиваясь на член под самый корень. Мы сдавленно стонали, безудержно совокупляясь друг с другом в последний раз. Мои яйца бешено колотились о ее попу, я зажал ее грудь в ладонях, как в тисках, и без устали вворачивал член в Олесю.
"Я... Я кончаю..." прошептала она и забилась в моих руках, но я лишь нарастил темп и продолжал вколачиваться в нее - Олеся всхлипнула и кончила снова, еще более бурно, чем в первый раз.
"Любимый... Суй в меня, пока сперма не начнет извергаться из тебя," прошептала мне Олеся на ухо, пока я продолжал яростно и даже жестоко таранить ее лоно: "Я хочу ее на себя!"
Ее узкая щелочка громко и неприлично хлюпала, а я, одурманенный пеленой похоти, упавшей на глаза, все никак не мог насладиться ее телом и нарочно балансировал на грани оргазма, не позволяя напору спермы выплеснуться наружу. Но когда я, как через воду, услышал объявление о том, что поезд тронется через пять минут, то взял Олесю за попу, резким движением снял с члена и начал обильно кончать на девушку, содрогаясь в конвульсии мощнейшего оргазма. Мне казалось, что поток семени не остановится никогда - я кончал так долго, как никогда в жизни, и жидкость все хлестала и хлестала из члена, а Олеся принимала ее на лицо, на волосы,в ротик, на шею, на грудь, на живот... Выстрелы спермы разбрызгивались жемчужной россыпью густых капель и покрывали каждый дюйм ее прелестного тела. Олеся держала мой изливающийся член в ладони, направляя струи туда, куда хотела выдоить сперму, и шептала, что любит меня, и будет любить всегда.
Поток семени иссяк тогда, когда в купе постучалась проводница и сообщила, что поезд тронется через три минуты. Мы лихорадочно оделись и замерли в нерешительности. Что можно было сказать за это ничтожно короткое время? Мы лишь любовались друг другом, осознавая, что, возможно, уже больше никогда не увидимся.
"Ты вновь вся в моей сперме, Олеся," улыбнулся я: "Как и всегда, когда мы вместе."
Олесины глаза наполнились слезами, и она тихим сбивчивым голосом произнесла: "Я навечно буду пропитана тобой, любимый..."
"Мне пора, Олеся," сказал я.
