Было утро вторника. Или уже полдень — Миша не знал. По ощущениям прошел либо год, либо вечность. Он снова был один в квартире Госпожи, но ублажить себя не мог при всем желании. Хотя до слез изнемогал от возбуждения. Из одежды на нем был только ошейник и уже знакомая по вчерашнему вечеру кожаная маска-балаклава. Рот был заткнут красным шариком-кляпом. Миша сидел на стуле посреди большой комнаты, скованные руки были заведены за спинку стула и дополнительно стянуты чуть выше локтей, что заставляло сидеть с ровной спиной, выпятив вперед белую бритую грудь. Ноги были разведены в стороны, насколько это возможно и также крепко притянуты веревками к стулу в районе бедер и лодыжек. Набухший член то дергался вверх, то бессильно опадал, периодически выделяя прозрачную смазку, которая стекала на пол, смешиваясь со слюной, что не переставая текла изо рта сквозь дырки в кляпе.
Миша смотрел мутным отстраненным взглядом на свою мокрую от слюны грудь, на дергающийся вверх-вниз член. Его мозг, неспособный сейчас к связному мышлению, как посторонний наблюдатель отслеживал все, что происходило с телом, но на рефлексию сил уже не оставалось. Голый человек, привязанный к стулу, не был сейчас ни Мишей, ни Таней. Он был никем.
Состояние Миши в настоящий момент можно было объяснить как минимум тремя причинами.
Во-первых, сказывались две бессонные ночи, проведенные в бандаже на коврике рядом с кроватью Госпожи.
Вторая и третья причины были, так называемыми, «подарками», которые Госпожа оставила ему перед тем, как уйти утром на работу…
Миша внезапно вздрогнул и, в который уже раз, инстинктивно проследил путь тонкого провода, воткнутого розетку. Другой его конец был соединен с небольшим розовым вибратором, воткнутым Мише в зад. Вибратор был поставлен на крайне редкую вибрацию, распаляя, но не давая и шанса испытать оргазм от анальной стимуляции. Сейчас почти каждое его внезапное включение доставляло скорее мучение от возбуждения, но не наоборот. Пульт от вибратора был привязан к бедру, но дотянуться до него не было никакой возможности. Это был первый «подарок».
Вторым «подарком» было нескончаемый, зацикленный поток порнороликов, транслируемый по телевизору. Стул Миши располагался буквально в двух метрах от него, в ушах звенело от постоянных стонов и утробных восклицаний. Как выразилась Госпожа: «Это, чтобы ты не заскучала в одиночестве». Госпожа явно провела большую работу по поиску и подбору видео. Все ролики, так или иначе, были связаны с невозможностью испытать оргазм, либо с его переизбытком. Связанные женщины, стонущие от нескончаемой вибростимуляции, мужчины, запертые поясом верности, автоматические секс-машины, геи, трансдрессеры и т.д. — все это сначала довело Мишу до пика возбуждения, а потом ввергло в состояние какого-то измененного сознания, для которого явь, сон, фантазия — не более, чем слова.
* * *
Вчера вечером, когда Госпожа, наконец, разрешила Тане вернуться в квартиру, еда на столе стояла все также нетронутой: посередине стола на широком прямоугольном подносе были разложены роллы, тут же навалена горка розового имбиря, рядом стояла бутылка соевого соуса и небольшая розетка, доверху заполненная васаби. Только теперь ужин был накрыт на одну персону. Рядом с чистой тарелкой стоял уже полупустой бокал белого вина. В животе Тани что-то забурлило, она поняла, насколько проголодалась за последние два дня.
— Танечка, плохие новости, — участливо сказала Госпожа, выключая и отстегивая электростимулятор, — на нормальный ужин ты снова не заработала. Не спорь, девочка, мне виднее. Будешь стараться, будешь есть. А сейчас, извини.
Госпожа унесла электростимулятор, вернулась, села за стол и стала накладывать роллы себе на тарелку. Таня сглотнула слюну. Она так и стояла посреди кухни, заткнутая пробкой, одетая в комбинезон-сетку и фартук горничной-шлюхи. Руки ее по-прежнему были скованы за спиной. Госпожа подхватила палочками первый ролл и отправила его себе в рот. Таню она как будто не замечала, но, очевидно, это был спектакль для нее. Не спеша прожевав и сделав глоток вина, Госпожа посмотрела на Таню, которая не понимала, что ей делать. Госпожа немного наигранно оперлась локтем о стол, устало потерла лоб и процедила сквозь зубы:
— К ноге, шлюха. — Таня рухнула на колени рядом с ногами Госпожи еще до того как та закончила фразу, — шустрая, молодец. Посиди рядом пока. Потом вымоешь посуду.
Госпожа посмотрела на Таню сверху вниз, в ее глазах промелькнула искра садистского вдохновения:
— Танечка, давай я тебя немного развлеку. Достань-ка из вон того ящика рулон пищевой пленки. Давай сюда. Спасибо, умница. Теперь садись обратно. Подвинься чуть ближе и выпяти вперед титечки. Ага, достаточно.
Госпожа сняла с Тани фартук, одним движением разорвала комбинезон-сетку на груди, обмакнула два пальца в васаби и густо намазала оба таниных соска. Потом взяла пищевую пленку и несколько раз неплотно обмотала вокруг таниной груди, стараясь прижать, но не расплющить бугорки васаби вокруг сосков.
— Все, посиди пока так. Смотреть в пол. И ни звука!
Таня замерла, стараясь не двигаться. Живот скрутило от голода, она с досадой думала, что за весь день, проведенный в одиночестве, можно было и перехватить чего-нибудь в холодильнике. Хотя, скорее всего, это не укрылось бы от внимательной Госпожи. Но довольно скоро Таню отвлекли новые ощущения.
Поначалу васаби на сосках вызывал лишь приятный холодок. Спустя несколько минут он постепенно, почти незаметно, стал сменяться чувством жжения. Таня, захваченная мыслями о еде, даже не сразу заметила этот переход. Но потом чувство голода стало уходить на второй план, сменяясь ощутимым жжением в сосках. Она непроизвольно дернула одной рукой, желая стереть васаби со своих сосков.
— Смирно, сучка, — Госпожа даже не посмотрела в ее сторону. Она спокойно ела, смотря что-то в смартфоне.
Таня выпрямила спину и стала считать от одного до ста в обратном порядке, пытаясь переключить внимание. Это помогло, но совсем чуть-чуть. Жжение продолжало нарастать.
— Знаешь, Таня, роллы, конечно, у них посредственные, — Госпожа сделала небольшой глоток вина, — но васаби в этом ресторане просто огненный. На совесть делают. Согласна?
— М-м-м-м, — не сдержалась Таня
— Терпи, шлюха.
К концу нарочито медленного ужина Таня сидела как на иголках, сильно закусив нижнюю губу, стараясь одной болью перекрыть другую.
— Все, Таня, можешь убирать со стола, поднос с роллами, вино и палочки пока оставь, — Госпожа дала Тане знак повернуться и расковала ей руки, — Нет! Не смей даже тянуться к груди. Сначала убери со стола и вымой посуду, ее сегодня немного.
Госпожа откинулась на спинку стула и снова уткнулась в смартфон. Только сейчас Таня поняла, что это был ее смартфон. Все это время, оказывается, Госпожа изучала Мишу/Таню, смотрела фото с корпоративов, читала личную переписку в соцсетях, изучала почту и адресную книгу. Ни разу еще за последние два дня Таня не чувствовала себя настолько голой. Она собрала посуду, отнесла к раковине и стала мыть. Прислушалась к своим чувствам и поняла, что в них нет и капли возмущения. Все эти фотографии оставил Миша. Миша, живущий на съемной квартире в спальном районе. Миша, мечтающий набраться смелости и взять кредит на машину. Миша, робко пишущий знакомым девушкам в соцсетях, в надежде на быстрый перепихон без обязательств в пятницу. А она сейчас Таня. Все эти мысли были прерваны новой волной жжения в сосках.
Справившись с посудой, Таня повернулась, заведя руки за спину. Госпожа оторвалась от изучения мишиного смартфона и развернулась вполоборота к Тане. Во взгляде, как всегда внезапно, промелькнуло участие и, как показалось Тане, нежность. Госпожа взяла палочки, протянула руку и подцепила один из роллов. Вытянув руку по направлению к Тане, она расцепила палочки — ролл с влажным звуком шмякнулся на пол. Продолжая смотреть на Таню, Госпожа пальцами правой ноги, круговыми движениями придавила ролл, превратив его в месиво из рыбы, риса и мягкого сыра. Она подняла ногу, вытянув ее в носке — между пальцами застряли остатки размозженного ролла.
— Слизывай и ешь, — холодным голосом произнесла Госпожа.
Таня опустилась на колени перед Госпожой и стала тщательно обсасывать еду с пальцев. Самым трудным для нее сейчас было сдержаться и от сильного голода не укусить Госпожу. Таня старательно лавировала языком между пальцами ног, стараясь слизать все кусочки пищи. Она захлебывалась слюной и сглатывала почти не прожевав. В голове все смешалось: боль от жжения в сосках, желание есть, чувство собственного унижения и нежная благодарность Госпоже.
Госпожа дождалась, пока Таня оближет ее ногу начисто и повторила процедуру со вторым роллом:
— Слизывай и ешь. Посмотрим, что сильнее: жжение в твоих сосочках или голод.
Соски Тани горели, но чувство голода перевешивало. Она снова принялась за свой ужин, стараясь быстрее слизать всю еду.
— Наелась? — спросила Госпожа, когда Таня слизала с ноги второй ролл.
Соски жгло невыносимо, но Таня все еще чувствовала сильный голод. Она выдавила из себя:
— Госпожа, пожалуйста, продолжайте. Покормите меня еще.
Процедура повторилась в третий раз. В четвертый, пятый, шестой. На пятом ролле Таня заплакала от бессилия, но попросила еще. Госпожа не спорила, наблюдая этот перформанс:
— Вот такие моменты, Танечка, я ценю больше всего. Буквально вчера ко мне пришел молодой парень, нелепый в своем блядском костюме. Парень, который хотел, чтобы его опустили и унизили. Возможно, даже трахнули в первый же вечер. Но парень, — Госпожа отпила вина из бокала, — А теперь ты ревешь и слизываешь еду у меня с ноги, как послушная девочка-рабыня. И все это с искренней благодарностью. Мужского в тебе все меньше. Наблюдать эту трансформацию — бесценно.
