- Ладно уж. – Добродушно улыбнулась бабуля. – Хорошо, что он здесь тоже гостил. Все повеселее вам вдвоем было, чем одной куковать.
- Ага. – Женя вдруг подумала, какой был бы скандал, узнай бабуля, как «веселил» ее внучку заезжий парень. Хорошо, что обошлось.
Из дома с чемоданом в руках вышел отец, и Женька шагнула к бабушке, крепко обняв ее.
- До свидания, бабушка.
- Счастливо, внученька. – Настасья Егоровна тоже прижала девчонку к себе. – Приезжай еще погостить.
- Приеду. Обязательно. – У Жени, заметившей предательски блеснувшие слезинки в уголках бабушкиных глаз, не хватило духу добавить «только ненадолго». – И ты к нам приезжай.
- В самом деле, мама. – Поддержал Женьку подошедший отец. – Может, будешь все-таки у нас зимовать? Каждый год зову.
- Пока ноги ходят да руки шевелятся, в своем доме жить буду. – Чуть ворчливо откликнулась Настасья Егоровна. – А дальше поглядим. Езжайте, милые.
Отец, уложив чемодан, захлопнул багажник. Негромко зашуршал мотор, Женька в последний раз помахала рукой бабушке, и машина выкатилась со двора. Когда поворачивали на дорогу, Женя кинула взгляд в сторону пристани: вдруг да замаячит в том краю знакомая фигурка. Но ожидания были напрасны. Необычная летняя страница ее жизни закрылась совсем. А автомобиль все больше набирал ход, увозя девчонку навстречу новым, еще не открытым, но уже манящим страницам.
К стоящей посреди дороги и глядящей вслед удаляющейся машине Настасье, раскачиваясь по-стариковски вразвалку, подошла давняя подруга Оксана.
- Ну что, Егоровна, проводила своих?
- Поехали. – С грустинкой в голосе вздохнула Настасья. – Теперь уж до будущего лета попрощались.
- Мой тоже через три дня уезжает. Снова одни остаемся. – Кивнула Оксана и вдруг, насмешливо покосившись на подругу, легонько толкнула ее локтем. – А внучка-то твоя, видать, в бабку пошла. Тоже из молодых да ранняя.
- Это где же и когда я ранняя была? – Удивленно глянула на соседку Настасья.
- Да в той самой молодости. Мы с подругами хоть и постарше были, а за тобой поспеть не могли. Перед танцами она с завклубом целуется, после них с Генкой киномехаником. А другой день, глядишь, с Васькой шофером по углам жмется.
- Эвон про что вспомнила. – Нараспев протянула Настасья Егоровна. – Подумаешь, незамужняя девка подолом перед парнями крутила. Главное, что под подол не пускала. А я своему Илюхе целкой досталась.
- Ты, подруга, выбирай кому заливать. – Насмешливо глянула на нее Оксана. – Мне ж бабка Крапивиха родственницей была, рассказывала, как ты перед свадьбой к ней с подарочком бегала. Научи, мол, бабушка, как перед мужем честной показаться, а то свекровь со свету сживет. Не было, скажешь?
- Вот ведь зараза старая, разболтала все-таки. – Беззлобно усмехнулась Настасья. – Уж как ее просила, «только бабушка никому». И денежек, кроме подарка, еще снесла. А она все же раззвонила.
- Да ладно тебе. Дело прошлое. – Оксана махнула рукой и озорно подмигнула старой подружке. – Расскажи лучше, чем бабка тебе помогла. Илюха твой наверху и так все знает. А мне и растрепать-то некому.
- Да просто все. Дала мне Крапивиха склянку с какой-то мазью. Смажь, говорит, там, перед тем как с мужем ложиться. Да сразу ноги не раздвигай, потоми его минут несколько.
- И что?
- Что, что. Стянуло у меня там все от Крапивихиного зелья так, что и пальца не всунуть. Илюха в меня свой инструмент пихает, а я от боли только что в голос не ору. И внутри что наждаком. Как вытерпела только? Но зато уж все натурально. И слез полные глаза, и кровь на ляжках да на простыне.
- Свекровь проверяла?
- А то ж! Первым делом утром прилетела и давай нос совать. Но зато с той поры про меня слова худого не сказала и другим зарекла. – Усмехнулась Настасья и, вдруг, подозрительно глянула на Оксану. – Только внучка-то моя к этому всему каким боком?
- Эва! А с кем Димка мой по полдня на речке торчал? К какой русалке по вечерам под окошко бегал? Пока один был, сходит искупаться перед сном, да и сразу назад. А стоило твоей появиться, вертаться начал не раньше полуночи. Уже и в воду лезть холодно стало, а он все едино из дома вечером шасть и поминай, как звали.
- Делов-то. Скучно им было среди старичья, вот терлись друг с дружкой. Ну и потискались, поди, наедине маленько. Как молодым без того.
- Да потискались-то точно. – Протянула Оксана Федоровна. – Только не знаю насколько маленько. Димка-то в последние дни совсем под утро являлся. Почитай светать начинало. Видать, русалочка твоя не только окошко приоткрытым держала, а и в светелку пустила.
- Говори уж прямо: в кровать. – Досадливо поморщилась Настасья. – Значит, не почудилось мне ночи три назад, что у Женьки в комнате шебуршатся. Я-то дура старая думала, внучка до большего, чем обниматься-целоваться не доросла, а оно вона как.
Настасья Егоровна вздохнула и укоризненно глянула на Оксану:
- Чего ж ты, подруга, не упредила меня, что девка разум потеряла. Мне ведь теперь перед ее родителями ответ держать. Не досмотрела, выходит, за Женькой.
- Да не совсем, похоже, потеряла-то. Я как сообразила что к чему, Димку своего к стенке приперла. Что, мол, творишь, паршивец? Внучка Настина девчонка совсем. Так он клянется, что до «попортил» дело не дошло.
- Ну-у? А верить-то ему можно?
- Можно. Димка хоть и раздолбай, как все молодые, но серьезными вещами не шутит. Сказал, девкой осталась, значит, так оно и есть. – Тут Оксанка с некоторым ехидством глянула на подругу. – Правда, за то, что они как-то по-другому не побаловались, не поручусь. Уж, наверное, не стихи до утра друг дружке читали, лежа в коечке.
- Да мне на то наплевать. – Успокоенно махнула рукой Настасья. – Главное что «печать на воротах» цела. А если твой шустрый паренек уболтал девчушку да с другого входа зашел или ротик ее сливочками собственного производства накормил, так оно и не худо. Коли выросла, так чему-то и научиться пора. Папка с мамкой, чай, такого не объяснят, не расскажут.
Настасья Егоровна покосилась в сторону дома Оксаны, где за забором на мгновение мелькнул шедший по огороду Дима.
- Но ты все же спытай у своего еще раз. Точно ли не тронул?
- Спытаю. – Кивнула Оксана Федоровна и, повернувшись, медленно, вперевалку зашагала вдоль улицы. – Вечером зайду, скажу.
- Давай.
Старая подруга ушла, а баба Настя еще стояла, глядя вслед уехавшей внучке, и виделась ей в теплом мареве она сама молодая рядом с Васькой шофером, который хоть и трепло был, и бабник, но уж больно хорошо умел девок уговаривать и маленько ее будущего мужа Илюху опередил.
А Женю папина машина увозила все дальше от деревни и Димы, торопясь к городу, к Сережке, новым знакомствам и старым подружкам, по которым Женька, оказывается, успела здорово соскучиться. Дорога серой лентой стелилась навстречу, а растущие по бокам деревья играли на солнце начинающей желтеть листвой и помахивали вслед уезжающей девчонке ветвями. Женька, устроившись на заднем сиденье, поглядывала в окно и тихонько улыбалась воспоминаниям о своих необычных каникулах. Хотелось пить. Женя, вжикнув молнией на сумке, достала оттуда бутылочку с водой и, поднеся ко рту, сделала несколько длинных глотков, окончательно смывая еще сохранявшийся во рту легкий привкус своего бесшабашного летнего приключения.
