В коридоре солдат с посылками поджидали " деды " и там горела только одна лампочка в начале помещения, и поэтому плохо было видно нападавших. Скорее всего, это сделали старослужащие специально для того, чтобы легче было обирать " молодых".
Я особо и не противился, позволяя "дедам" лазить в моей посылке, зная, что самое ценное находится у меня в карманах, а совершенно бесполезные в армии вещи, шерстяные носки, варежки, продукты, сало, консервы, пряники стали достоянием старослужащих, которые буквально раздербанили в темноте у меня посылку, оставив мне одни щепки и гвозди.
Так происходило со всеми " молодыми ", их на выходе в коридоре поджидали " деды " и забирали из посылок все, что им заблагорассудится. Офицеры, конечно, знали об этом беспределе, но ничего не предпринимали, и подобное положение дел было не только в этой части, но и в других, как я вскоре в этом убедился.
К концу " карантина " солдатам, находившимся в учебном центре, стали приходить разнарядки, кто куда попадет в дальнейшем служить, Серёга Панов и Колька Никифоров попали по разнарядке служить в дальний гарнизон в тайгу под Свердловск, и их я больше не видел. А нам с Пашкой выпало служить вместе вблизи Нижнего - Тагила и не в ракетных войсках, а в авиации, и мы должны были сменить черные петлицы с пушками на голубые с пропеллерами.
Ещё в " карантине" старослужащие, узнав о том, что мы попали служить в авиацию, говорили нам с Пашкой, что мы будем прыгать без парашютов с верхнего яруса коек и гоготали. Так как они были наслышаны про часть, в которую нас собирались перевести, а в нее собрали, как я потом узнал, самых злостных нарушителей порядка со всей дивизии. Тех солдат, которых по идее нужно было отправлять в " дисбат", отцы командиры сбагрили с глаз долой в новую вертолетную часть, которая недавно образовалась в ракетной дивизии.
Отдельная вертолетная эскадрилья " ОВЭ" находилась не в тайге, а в военном городке, специально построенном для ракетчиков. Тут были казармы для солдат, многоквартирные дома, школа и магазины, а так же располагался центральный военный госпиталь
Первые три дня нас, " молодых " гонял только старшина в казарме и сержанты на плацу, а " деды " делали вид, что мы им безразличны. Но это было обманкой, на самом деле старослужащие присматривались к нам, и по истечении трёх дней после вечерней поверки и отбоя, когда в казарме погас свет и все легли спать, утомленные за целый день маршированием на плацу, внезапно прозвучала команда.
— Рота, сорок пять секунд подъем! - и в помещении спального отделения зажегся свет.
Мы с Пашкой вскочили, протирая глаза, так как толком не успели ещё заснуть, и лихорадочно стали натягивать на себя одежду и наматывать на ноги портянки, а тех " молодых", которые спали и проигнорировали команду " подъем ", старослужащие буквально стаскивали с кроватей. Все " молодые " спали на втором ярусе, " помазки", " деды " и " дембеля " преимущественно занимали нижний ярус кроватей.
И вот не успели мы толком одеться, как прозвучала команда отбой.
— Рота, сорок пять секунд отбой. - скомандовал один из " дедов ", коренастый казах Асламбеков.
И все " молодые " начали лихорадочно стаскивать с себя сапоги и хэбэ со штанами, а тех, кто не уложился в сорок пять секунд, " деды " подгоняли пинками. Так продолжалось несколько раз, " деды " отдавали команду подъем, а затем звучала команда отбой, а " молодых ", кто не успевал, нещадно дубасили кулаками и награждали пинками кирзовых сапог.
А потом начался " разбор полетов ". Нас построили на центральном проходе, и " деды " с их подручными " помазками", солдатами, отслужившими год, ходили вдоль строя и выявляли тех " молодых", кто, по их мнению, плохо занимался днем на плацу, во время подтягивания на турнике и хождения строевой. Что примечательно, " дембеля " в этом шоу участия не принимали, они лежали на своих кроватях на нижнем ярусе и с интересом наблюдали за происходящим, а некоторые вообще спали.
И ещё, что меня поразило, в казарме в этот момент находился офицер, лейтенант, дежурный по части. Но он закрылся в своём кабинете и никак себя не проявлял, видимо, боясь попасть под раздачу. Всем в части заправляли не сержанты с офицерами, а старослужащие, и офицеры закрывали на это глаза, им было выгодно, что порядок держался на " дедах" и " дембелях", а они лишь корректировали их действия.
Пройдя вдоль строя, " деды " выявили несколько " молодых ", плохо занимавшихся на плацу, и заставили всю роту за них отжиматься. Таким образом, старослужащие стравливали молодых солдат друг с другом, и мы волей не волей стали ненавидеть не " дедов", а тех бедолаг, из-за которых нам приходилось отжиматься, вместо того, чтобы спать.
— Нечаев. Воротник подошьешь и хэбэ погладь. К утру, чтобы все было готово. - сказал мне " дед", ефрейтор Галимов башкир по национальности из Уфы.
Я спал над ним на верхнем ярусе и выполнял его поручения. К слову сказать, парень он был неплохим и особо не зверствовал в отношении " молодых". А вот другой " дед", украинец Завгородний, спавший на соседней койке, был настоящим отморозком и часто гонял " молодых" не по делу. И мой кореш Пашка как раз спал над ним на верхнем ярусе и сейчас сидел вместе со мной в " Ленинской комнате" с иголкой в руке, подшивая воротник на хэбэ Завгороднему.
Этот хохол был под два метра ростом и мог один сожрать в столовой бачок перловой каши, рассчитанный на десять человек. И потом демонстративно отставить его в сторону и сказать, что это параша.
Завгородний работал почтальоном, и на дембель домой он поедет на костылях за воровство посылок. Ушлый хохол по дороге с почты в часть вскрывал по пути посылки, забирал из них ценные вещи и аккуратно закрывал обратно. Но вскоре был пойман на месте преступления другими старослужащими, и они его сильно избили, да так, что он попал перед дембелем в госпиталь.
***
Поспать в эту ночь нам с Пашкой толком не удалось, а утром после завтрака пришлось драить полы в казарме, натирая их до блеска мастикой, орудуя тяжёлым полотёром, и маршировать на плацу строем. Вечером всё повторилось, после отбоя нас опять подняли "деды" и заставили отжиматься за тех, кто плохо это делал на плацу. А любимым занятием " дембелей " было заставлять " молодых ", чтобы они читали им "сказку " и каждый " молодой " был обязан её её знать.
— Масло съели, день прошел,
Старшина домой ушел,
Спи, солдат, спокойной ночи,
Дембель стал на день короче,
Пусть тебе спокойно спится
Ночью, пусть тебе приснится
Не казарма - дом родной,
Баба с пышною пиздой,
Море пива, водки, таз
И Устинова приказ
Об увольнении в запас!!!
И в конце говорить, до дембеля осталось столько-то дней, и быть беде, если ошибёшься. Когда скажешь меньше, не так страшно, а вот когда " молодой ", читая сказку дембелю, ошибется в сторону увеличения дней его оставшейся службы, то он будет наказан вплоть до рукоприкладства с вызовом на умывальник.
Быть шофером в армии, как я думал, имея на руках права, мне не пришлось. Машин в эскадрилье было мало, и они все были заняты, и меня с моим другом Пашкой зачислили в взвод охраны и обеспечения, и мы с ним стали ходить в караулы на аэродром, охранять вертолеты. Что было с одной стороны и лучше в карауле не так доставили " деды " как в казарме, правда постоянно хотелось спать. И я тогда вспомнил слова розовощекого сержанта Малинина, сказанного им на вокзале в Нижнем - Тагиле, что сон в армии самое дефицитное время до тех пор, пока " молодой", а когда станешь " дедом " или " дембелем", то спать можешь сколько угодно. Дембеля, к примеру, те вообще из казармы не выходили, им даже в столовую было лень идти за них, в нее ходили " молодые " и приносили им еду по высшему разряду.
Через месяц после прибытия в часть я заболел, простудился в карауле на аэродроме, и меня положили в госпиталь. Приём в тот день вела заведующая терапевтическим отделением, возрастная брюнетка в очках в звании капитана медицинской службы. Я видел ее погоны с четырьмя звёздочками, которые просматривались сквозь распахнутые полы белого халата, надетого на врачихе.
Дамочка была в моём вкусе, низкорослая, пышногрудая, симпатичная на лицо, с чёрной челкой волос, спадающей ей на лоб, которую она постоянно поправляла. В ту пору мне больше нравились зрелые женщины, и эта врачиха в звании капитана медицинской службы была одной из них.
— А у тебя грудь широкая, парень. - сказала во время осмотра военврач и, к моему удивлению, взяла и провела ладошкой по моей груди, да не просто так, а с нежностью, от чего у меня моментально встал колом член в штанах.
В ординаторской во время осмотра мы были с ней одни. Ольга Ивановна, так звали эту врачиху, велела мне раздеться по пояс, и она, вставив к себе в уши наконечники стетоскопа, водила им по моему телу, слушая хрипы в лёгких, и в конце осмотра ласково погладила меня по груди своей нежной материнской ладонью, чем вызвала настоящую бурю эмоций в моём молодом организме.
И нужно было заметить, что между мной и этой симпатичной очкастой зрелой малышкой в звании капитана промелькнула взаимная искра симпатии друг к другу. Да и с какого перепугу она во время осмотра в нарушение всех правил врачебной этики взяла и провела ладонью у солдата по груди. С ней что-то было не так, и своим поведением она честно меня озадачила.
На гражданке в поликлинике никто из врачих не гладил меня по груди во время процедур, а тут вполне себе зрелая и замужняя женщина, у Ольги Ивановны на пальце виднелось обручальное кольцо, взяла и, можно сказать, приласкала молодого парня, и этому обстоятельству у меня не было объяснений, кроме одного, что я ей понравился.
После осмотра меня отвели в палату, рассчитанную на десять человек, в которой лежали больные солдаты, все как один азиаты, таджики и узбеки, и только я был один среди них русский. Нужно было представить мое состояние, когда не с кем было поговорить. У нас были в части призывники из республик Средней Азии, тот же старослужащий казах Асламбеков и ещё несколько ребят, но они как бы терялись в общей массе, в основном русских призывников, а тут в одной палате собрался целый аул. Но делать было нечего, приходилось терпеть. Да и таджики с узбеками ко мне отнеслись нормально, потому как все мы были с одного призыва и среди них не было " дедов".
