Какая там сперма на пятый раз, но я честно старался, кончал до боли в яйцах, распухших от такого режима за несколько месяцев. А ты довольно слизывала, глотала жалкие капли, сверкая шаловливым взором из-под рассыпанных волос, щеки расползались в блаженной улыбке, по губам скользил, размазывая остатки, опадающий от долгих трудов член, "Ну вот, я ты говорил, что больше не сможешь?!".
Если я брал тебя сзади, ты вообще сходила с ума, я в первый раз даже испугался. Стоило мне начать, залюбовавшись твоими прелестями, как ты вскрикнула и забилась в судороге мгновенного оргазма, и я остановился, решив, что сделал тебе больно. - «В этой позе я не могу долго терпеть!»- словно извиняясь, повернув голову, стыдливо сообщила ты мне. Ты такой большой, давай медленнее и не так глубоко!».
Это была сладкая пытка для обоих. Я держал твоё дрожащее от беспрестанных приходов тело за расширяющиеся виолончелью бедра, наблюдая самую волшебную в мире сахарную попочку с пульсирующим посередине светло-коричневым пучком попки, а ты то поднимаясь на локтях, то обессиленно падая грудью на кровать, раскидывая руки, насаживалась расхлябанным мокрым колечком вагины на мой одеревенелый ствол, взбивая пену наших выделений пушистыми большими складками, обрамляющими вход.
Обессиленная ты распластывалась на животе, увлекая меня за собой. И я добивал тебя уже лежа, лихорадочно таранил и спускал в горячее нутро, прижимаясь к твоей крепкой спине и высокой упругой попке. Потом, не меняя позы, целовал в шею, там, где короткие, чуть вьющиеся волосы выбивались из собранного на затылке узла. Ты облегченно и радостно хихикала, называя меня маньяком.
Но было и еще более изысканное угощение. Острое, запредельное, редкостное блюдо по особым случаям. В те дни ты не могла принимать меня как обычно, а из моей любимой дырочки, кокетливо извиваясь, контрастно выглядывала белоснежная ниточка от тампона. Но я следовал за тобой, а ты положила меня на себя, задрала ноги и, взяв раздувшийся от напряжения и поцелуев член, сама приставила его чуть ниже обычного, на предварительно хорошо смазанную, плоскую и почти ровную площадку вокруг малюсенького сморщенного отверстия попки. Я не был уверен, что туда что-то может протиснуться. Но ты была очень целеустремленной, пыхтела, прилаживала, крутила бедрами, старательно насаживая себя на мой член. Сначала это были безуспешные попытки, член скользил и норовил попасть в обычное место. Я честно держал себя на руках, возвышаясь и позволяя тебе осуществить задуманное.
- «Сейчас, сейчас!» - обещала ты, хмурила брови, сжимала губы и пыталась снова.
Нехотя, с двадцатого раза, кончик члена попал в небольшое углубление. Оно стало расширяться и ослабло в середине. Так кончик проник в тугое колечко. Ты еще подалась вперед, и оно расступилось плотной облегающей воронкой. - «Сейчас я привыкну!» - пообещала ты. И мы целовались, пока твоя попка по миллиметру впускала меня всё глубже и глубже.
Но потом произошла потрясающая метаморфоза. После тесного входа вдруг я оказался в тебе весь, на всю длину! Кольцо мышц сжимало меня где-то у корня, а дальше, в просторном и горячем нутре, я был совершенно и полностью в мягкой шелковой благодати твоего тела! Твои ноги бесстыдно разъехались, не как обычно - пятками на кровати, а выше, разошлись, взлетели почти до груди. Будто ты вся превратилась в оболочку моего члена, охватившую его с единственной целью – заполучить его полностью, без остатка. Глаза у тебя закатились, как в припадке, руки схватились за оголовье, пятки на согнутых в коленях ногах растопырились, пальцы загнулись, как в судороге.
- «Да, выеби меня! Глубже! Еще! Еби! А! А! А!» - Ты материлась, только отдаваясь анально, ставший вдруг низким голос шёл из самой глубины вколоченных внутренностей. То был животный рык, запредельное отрешение и полное растворение в процессе соития! "Да, еще! Мой мальчик! Я тебе о-бо-жа-ю!".
Ты кончала даже так. Яростно, дико, самозабвенно, многократно. Потом я рассматривал твою чудесную дырочку, принявшую меня до самых яиц, выдержавшую дикий ритм и силу молодого парня, и тут же сжавшуюся обратно в маленький сморщенный комок. Как такое возможно?!
- «Тебе понравилось ТАК? Мне - очень! С тобой мне везде хорошо, ты же знаешь! Ты будешь меня еще так брать? Но не часто, хорошо?! И не сейчас, дай мне отдохнуть, сумасшедший!». Я снова целовал тебя везде, и теперь попка тоже не оставалась без внимания.
Только с тобой я оценил силу и красоту женского белья. В этом ты была неутомимой. Сколько у тебя было комплектов, как часто ты их покупала и чем объясняла мужу? Но ты не переставала меня удивлять всё время наших встреч. То это были почти девичьи трусики с ягодами, то развратные черные плавочки с разрезом посередине, чулки, пояса, ажурные лифчики, боди, сетка. Ты называла их то пеньюар, то беби-долл, слипы, стринги. Всех цветов, но одинаково прекрасных на твоём великолепном идеальном теле. Это мог бы оценить взрослый умудренный мужчина, но молодой юнец хотел только то, что они скрывали от его взора. Дорогие ажурные предметы срывались с тебя с неизменным рвением. "Тебе нравится? Конечно!".
Утренние часы проносились как одно мгновение. Счастье окрыляло, физическая любовь заставляла позабыть обо всех проблемах. Но наступал полдень, и с ним возвращалась проза дня. Надо было уходить и как-то жить, до следующего утра. В полный рост вставали житейские проблемы, наваливались вопросы без ответа и неотложные дела.
Я из-за прогулов того и гляди должен был вылететь с курса, да и у тебя в семье появились какие-то сложности. Кажется, муж стал что-то подозревать, заезжал без предупреждения, проверял телефон. Невозможно, наверное, было скрыть те глаза, которыми ты меня провожала: счастливые, довольные, удовлетворённые, но похотливые.
Мы оба понимали, что скоро это закончится. Неотвратимость, однажды проскользнувшая в нашем разговоре, осталась дальше невысказанной, но неотвратимой. Мы старались не думать об этом, всячески оттягивая ход времени. Но всё произошло без нашего на то решения.
В тот раз мы расстались, как обычно, в начале первого. Ты одновременно и не отпускала меня, ловя мои губы своими, и толкала к выходу, умоляя поторопиться. В час должен был приехать на обед твой муж, и я оказался на улице, всклокоченный, выжатый, как лимон, счастливый и довольный, как кот, ощущая тонкий аромат твоей промежности на своих руках и лице. Меня даже покачивало на ветру, пока я брёл на остановку. В маршрутке я крепко заснул и очнулся уже у себя, на конечной.
Дома я снова завалился спать. Но в половине третьего дня меня разбудил звонок, это был твой взволнованный голос: "У меня резкая боль в правом боку, наверно аппендицит, вызвала скорую! Меня везут в городскую! Я очень боюсь! Можешь приехать?".
Я подскочил как ошпаренный! Через десять минут уже был на остановке. Сердце бешено колотилось! Как она там, моя девочка, моя бесценная женщина! Как с ней могло что-то случиться?!
Справка выдала неожиданное: у тебя прямо сейчас операция. "- Вы кто? - Знакомый!" Мне предложили подождать. Потянулись долгие минуты, превратившиеся в часы. Потом вышла другая медсестра и сообщила, что ты уже в палате и "всё хорошо". Они еще странно на меня посмотрела, будто оценивая.
И вот, через два часа ожидания, ты, такая привычная, но незнакомая, в нелепом длинном голубом халате в цветочек, с опухшим от слёз лицом, как привидение, с невидящим взором появилась в проёме двери. А потом бросилась ко мне в объятия. Тебя душили слёзы. Я никогда не видел прежде, чтобы человек так плакал беспрестанно, навзрыд, без остановки и не успокаиваясь. Моя рубашка быстро промокла.
"Не пугайтесь, то у неё после наркоза такие отходняки," - бросила проходящая мимо медсестра. Сквозь рыдания ты рассказала, что у тебя случилась "апоплексия яичника". Крови в животе оказалось немного, поэтому операцию делать не стали, прописали покой. "Апоплексия", что за слово-то такое? Я слушал незнакомые термины с ужасом. Она умирает? Нет! Потом уже узнал, что это бывает после бурного секса. Тогда и взгляды медсестры мне стали понятны.
Рассказывая и продолжая всхлипывать, ты висела на моём плече, не в силах успокоиться, цепляясь за меня как опору. Но вдруг за моей спиной ты заметила движение, подняла голову и резко отстранилась. Я обернулся, следуя за твоим взглядом, и, к своему ужасу, узнал подходящего к нам мужчину - твоего мужа. У того тоже лицо было вытянуто от волнения и оторопелой неожиданности:
"Это кто это? Что такое?" - Начал было он приличествующее в таком случае наступление.
Но ты бросилась на его грудь, разревелась еще с большей силой, не давая ему прийти в себя и что-то понять.
Я пробормотал что-то типа: "Вот она, кинулась ко мне, вся в истерике после наркоза, на ногах стоять не может, просто помог!".
"Да, спасибо, он меня поддержал! Я вышла встретить тебя, но чуть не упала! А тут этот СЛУЧАЙНЫЙ парень меня удержал!" - Бубнила ты на широкой груди мужа, отворачивая его голову у себе.
"Выздоравливайте!" - Кинул я напоследок и бросился к выходу. Рубашка высохла по дороге домой. Но на душе было тревожно и постыло.
Так неожиданно это стало для нас прощальным событием. Тебе прописали половой покой, и мы долго не виделись, хотя наше общение в сети продолжалось. Но и там мы избегали разговоров о сексе. Так выяснилось, что и поговорить больше нам особо не о чем.
Для меня это было особенно неприятным открытием. Все же картина тебя на груди у мужа, который пришел как хозяин и забрал любимую из моих рук, вернула меня на землю. Я был щенок, а он - матерый мужик, которому ты принадлежала по праву. И как никогда, именно в больнице я почувствовал это его право. И больше не хотел быть нищим, подбирающим объедки с чужого стола, прекрасные подаяния легкомысленной и озабоченной молодой женщины, страшащейся своего возраста и решившей реализовать все свои фантазии, пока у неё были на это силы и возможности. Чары развратной и ветреной богини развеялись.
