Он уже не первый раз пригласил её поужинать вместе, но постоянно что-то мешало. Можно сказать, что к концу недели дела у обоих валились из рук и совместный ужин оказался подходящим решением. Зная их, скажем, что иначе оба остались бы дома и продолжили работать.
Им достался столик у панорамного окна, и первое время казалось, что от него веет холодом. Воображение нарисовало это, когда они с мороза подошли к столику и начали отогреваться. Ярко горел большой камин у противоположной стены. Уютный зал имел десяток столиков, которые находились на разном расстоянии от потрескивающего источника тепла, но всем этой теплоты хватало. Их столик оказался последним без таблички «зарезервировано».
Оба заставили себя вырваться с работы, ведь никогда не уходили вовремя. (Коллеги проводили их удивленным взглядом и сами начали собираться). Оба в офисной одежде — брюках и рубашках — казались серым пятном у черного окна-витрины, в котором отражался горящий камин.
Они оба сделали заказ и сейчас провожали взглядами людей, идущих к станции метро и от неё. Она отвечала за тех, что возвращались домой в этом районе, а он — наоборот, за тех, что уезжали. Это было то самое дремотное состояние, когда сознание ещё хватается за движущиеся объекты, следя за ними взглядом и медленно теряя внимание. Проводил до перекрёстка и забыл. Забыла и она.
Их официантка принесла приборы и предупредила о том, что горячее будет через 15-20 минут. Они тепло взялись за руки и стали искать удобное положение кистей, чтобы сохранить этот контакт подольше. Позже они вспомнят, что видели подобные сюжеты в кино, которое разговаривает с тобой языком, лишенным глубины.
Официантка уронила вилку и оказалась под столом, ловко подняв скатерть, за секунду исчезнув из заполненного зала. По шороху, доносившемуся из-под стола, стало понятно, что вилка осталась на месте, а девушка приблизилась к ним обоим.
Появились ощущения, которые вряд ли можно с чем-то спутать. Это было своеобразное стряхивание. Такое словно сметают крошки со стола или брюк, как было в нашем случае. Девушку невозможно было увидеть под столом, но они оба чувствовали её присутствие.
Девушка взяла её под колени и слегка потянула вперёд так, чтобы та приняла положение скучающего и ожидающего заказа человека. Её мысли разбегались. Дремота не прошла, но слова связывались куда осмысленнее: «Что происходит и что официантка делает?».
Смахивание крошек сменили поглаживания по внутренней части обеих бедёр в направлении к коленям — и для неё, и для него. Ладони девушки поднимались на живот и скатывались обратно по бёдрам, даря расслабляющее легкое покалывание кожи. Словно грузик, который ранее был закреплён на статичные мышцы, медленно сблизился с полом и подарил расслабление.
Каждое из поглаживающих движений повторялось минимум десять раз и потом находило новый рисунок траекторий, подчас неожиданных. Ткань её брюк и колготок стали составлять с кожей одно целое. От движений ладоней под слоями одежды расходилось тепло. На его брюках стали различимы очертания полового члена, расталкивающего ткань, увеличиваясь в размере.
Касания рук официантки по её животу обостряли ощущения, и она стала различать прикосновения подушечек пальцев, вытянутой ладонью, напряженной или расслабленной (мягкой). Она раскрыла бёдра и рука девушки соскользнула между ними, повернув вправо и заставив правую икроножную мышцу чуть-чуть напрячься и ответить на ласку «мурашками».
Горячие кисти девушки скользили по промежности, принося обоим негу и чувство потери контроля, не было никакой возможности ни предугадать, ни управлять этими касаниями. Крупная головка его члена смотрелась упругим шариком, по которому ладони проскальзывали с давлением, сдвигая весь ствол то вправо, то влево, преодолевая напряжение плотной ткани.
Дыхание обоих было поверхностным и ровным. Фигуры прохожих с приближением часа пик становились всё более размытыми, сливаясь в один общий поток. Броуновское движение зимней одежды в разных направлениях.
Подушечки пальцев равно проминали с удивительной нежностью поверхность её половых губ, лобка и живота, а также его широких бёдер. Пальцы танцевали на поверхности кожи, сдвигая её. Погружая ее клитор в горячий обнимающий капюшон, даря ощущение мягкой разрешающей волны. Это предвосхищение разрядки было бы неприятно потерять, поэтому она слегка сдавливала кисть официантки бёдрами, словно фиксируя её в максимально эффективном положении. И после вновь давая обрушиться ласке.
Она расстегнула пуговицу ворота рубашки, томно вздохнув. Крылья бабочек делали свои неуловимые движения на спине и под лопатками. Она сама двигалась навстречу руке, а та встречала на пути горячую ткань.
Он едва слышно простонал и мошонка, скрытая хлопковой тканью стала выпускать мерными толчками на внутреннюю поверхность брюк горячую жидкость, рисуя пятна Роршаха на волокнах.
Она же находилась в таком плотном контакте с рукой девушки. Искомые движения ей уже почти угадывались. Надавливание, плотное удержание, вибрация, темп — всё стало работать в унисон. И случилась разрядка. Руки девушки фиксировали её ноги, которые подкосились и дали волне пройти сквозь всё её тело, медленно возвращая привычное самообладание.
Улица перестала быть многолюдной. Они оба открыли глаза широко, стараясь вернуть себя в реальное. Казалось ресторан успел за эти минуты приютить всех прохожих и согреть их.
Официантка достала вилку и, забрав несколько влажных салфеток, лежавших на столе, удалилась за горячим.
