Час ночи.
Тихо-тихо.
И темно-темно.
Я закрывал все ставни на окнах, поэтому и темнота, хоть глаз выколи. Мы с женой жили тогда в частном доме – аренда меньше. Хотя проблем больше. Вода, печка, туалет – все не просто.
Иногда к нам в гости приходила ее подруга детства. И жила по несколько дней. Такая же неприкаянная и бездомная, как и мы. Алевтина. Так ее звали. Аля, по-домашнему. Высокая, очень тоненькая шатенка с карими глазами, милым детским личиком, гибкой талией и необыкновенно мягкими белыми ручками. Тонкая, изящная, почти прозрачная и, наверное, невесомая, как пушинка. Она и двигалась как танцовщица. Я был не против. Пусть живет. Ее присутствие было каким-то незаметным. Она то появлялась, то исчезала. Я как-то даже переставал замечать, есть она или нет.
Тем вечером, когда она постучала в дверь, я топил печь. Жена моя уехала к родителям в деревню. Алевтины тоже не было. Уже несколько дней. Впереди два дня самоуправления и пива по вечерам. Я хотел посмотреть по видику «Апокалипсис Нау» и еще что-нибудь этакое.
Но тут пришла Аля. Узнав, что жены моей нет дома, она заметно расстроилась и засобиралась уходить. Ну, куда она пойдет? Ночь на дворе. Она подумала и согласилась. Быстро переодевшись в домашний халатик, забралась на диван, поджав под себя ноги. От ужина отказалась, от пива тоже. «Апокалипсис» я предлагать не стал. В полном молчании таращились вдвоем на какую-то мелодраму в телеящике. Было как-то стремно, неудобно, и я отправился спать, решив почитать немного перед сном. Она пожелала мне спокойной ночи.
От книги неудержимо потянуло в сон, я отложил ее и погасил свет, обратив внимание, что в той комнате, где осталась Алевтина, тоже было темно.
А мне вдруг расхотелось спать. Абсолютно. Читать тоже не хотелось. И я лежал, глядя перед собой ничего не видящими глазами в абсолютной темноте и полной тишине. Нащупал часы у изголовья – светящиеся стрелки показывали час ночи. Ужас. Уже два часа не могу заснуть.
Край одеяла вдруг приподнялся и совершенно не слышно под него скользнуло горячее и гибкое тело. Аля ящеркой устроилась на мне, вжалась в мое тело, крепко обвила мою шею руками и обхватила горячими бедрами мои ноги. Распущенные волосы упали на мое лицо и защекотали нос. Я ощутил ее губы на своей шее, ее горячее дыхание, ее твердые соски, прижатые к моей груди. Ощутил, как она потерлась влажнеющим небритым лобком о мое бедро. Как приподнявшись, она засунула свою ладошку мне в трусы и вытащила из них мгновенно напрягшийся член. Как затаив дыхание, плавным движением приподняла бедро, направила его себе в промежность и коротко содрогнулась, когда мой член заполнил ее всю, попав словно в горячие тиски. Я чувствовал короткие толчки ее вагины, пульсацию нежных потаенных мускулов и изнывающие волны нестерпимого желания. Я крепко прижал ее к себе, вцепившись пальцами в тугие, как мячики, ягодицы и стал медленно скользить в ее влажной и горячей плоти, чувствуя ее панически-конвульсивные содрогания, ее тихие всхлипы прямо мне в ухо, ее крупную частую дрожь. Я без труда мог обхватить ее тонкую талию одной ладонью, настолько она была изящна, однако стройность ее сочеталась с необыкновенной гибкостью и грацией. Вот мышцы ее словно свело судорогой и она закаменела, отвердев всем телом и затрепетала, насаженная, и резко откинулась назад, виясь в наслаждении. И это было так прекрасно, что я тут же многажды выстрелил в нее, хотя секунду назад желал, чтобы это продолжалось бесконечно. Тут до меня и дошло, что она горячечно шептала мне на ухо: «можно, можно в меня». Обессиленная, хрупкая, как шоколадка, и, как шоколадка, упоительно растаявшая, Аля упала на меня, обняв, прижалась тесно и замерла, расслабившись и позволяя моему семени медленно вытекать из нее. Так, в полной темноте и тишине, не говоря ни слова, не двигаясь, не целуясь, мы тихонько соскользнули в сон.
Проснулся я в одиночестве, все в той же звенящей темноте. Али не было. Сколько я спал – не знаю, но судя по тому, что наша с ней влага на простыне не вполне высохла, недолго.
Я поднялся и тихо, на ощупь прокрался к ней, присел на край дивана и, осторожно нашарив в темноте ее колено — она лежала на спине, почувствовал, как она сгибает ногу и раздвигает колени в стороны. Приподняв одеяло, я лег рядом, ощутив жар ее дивного тела. Скользнув руками по ее грудям с отвердевшими сосочками, плечам, затрепетавшему животу, я приподнялся, накрыл девушку собой и тут же почувствовал, как она широко раздвинула подо мною бедра, будто приглашая в себя. И я тут же ворвался в нее, предвкушая неистовое блаженство, но не удержался, и быстро кончил, снова излившись в нее, и попытался встать, но она не выпустила, требовательно сжав член внутри себя и властно обняв руками. «Куда?» - тихо, в самое ухо прошептала она. В ответ я нежно целовал губы девушки, такие мягкие, припухшие, такие трогательные и очень скоро ощутил возвращение эрекции внутри ее естества. Встречая мои проникновения и отдаляясь, когда я почти выходил из нее, потом снова встречая и снова отдаляясь, она нетерпеливо помогала мне и постанывала, задыхаясь, потом тихо охнула, замерла и вытянулась стрункой, обмякнув, а через минуту кончил и я, вновь наполнив ее до краев.
Когда она задремала, я встал и так же, на ощупь вернулся к себе в постель.
Она снова пришла ко мне, когда уже серел рассвет, и сквозь щели в ставнях в комнату пробивался слабый свет. Я не спал. Я ждал ее. И она пришла и легла рядом. И я снова взял ее наготу и с полчаса мы мучали друг друга и на этот раз мы кончили одновременно. «У меня уже губы не двигаются, - жалобно прошептала она, прервав наши яростные поцелуи, - Мне нужно поспать маленько». Я окинул взглядом ее удаляющуюся фигурку с такими узенькими плечами, тоненькой талией, маленькой попкой и аккуратной грудью и подумал, что вряд ли это ей удастся.
Уже совсем рассвело. Утренний свет пробивался через щели в ставнях. Подождав немного, крадучись я прошел в комнату, где, разметавшись на разложенном в полную ширину диван-кровати, заснула Аля. Я заворожено смотрел на ее белеющую во мгле изящную ножку, высунувшуюся из-под одеяла и думал, что такой чудесный хотя и изнуряющий сон мне вряд ли снова приснится. Сбросив одеяло на пол, я рухнул на нее, уже просыпающуюся, азартно вставил в нее до упора, она помогла мне, направив рукой, и бешено задвигалась навстречу моим нетерпеливым движениям. Я подсунул ладони под ее поясницу и приподнял ее, проникая еще глубже, а она вцепилась ногтями мне в предплечья и тихонько выла. Переведя дыхание, я чуть замедлил свои размашистые движения, а она выскользнула из-под меня, перевернулась спинкой вверх и, прогнувшись, встала на четвереньки, выставив попу. Больно схватив ее за бедра, я всадил в нее член и яростно заколотился о ее зад, с каждым своим ударом толкая ее вперед. Аля изо всех сил упиралась в подлокотник дивана и также яростно двигалась назад, навстречу. Врываясь в нее все сильнее и сильнее, все быстрее и быстрее, я чувствовал и наползающую усталость и приближение финальных судорог, резко перевернул ее на спину, безжалостно навалился на нее и, вставив, затрясся и мощно кончил. Замкнувшись на себе, на своих ощущениях я и не заметил, что Аля уже тоже кончила, причем дважды. И это было первое, что она сказала, отдышавшись от нашего бешенного соития. Потом я долго лежал рядом с ней и покрывал поцелуями ее белоснежную и гладкую, как у новорожденного кожу, такую тонкую, что можно было видеть слабые следы голубых вен, на внутренней стороне ее нежных бедер. Источавшая пленительный мускусный аромат, она лежала, закрыв в истоме глаза, пока я облизывал ее трепетный животик, ее плечики и подмышки и две прекрасные нежные груди, украшенные безупречными розовыми сосками. Аля прекрасно осознавала свою соблазнительность и сексуальность и абсолютно не стеснялась своего обнаженного тела. А мои глаза утопали в великолепии ее естества.
Легко поднявшись с дивана, она не торопясь надела свое строгое, лишенное кружев белье, весьма эротичное в своей простоте: белый облегающий бюстгальтер и такие же трусики. Потом окунулась в платье, повертелась у зеркала, проверив, смотрю ли я на нее. Улыбнулась и отправилась умываться. Вот и все.
Аля по-прежнему иногда приезжает к нам и гостит, но ведет себя так, будто бы никогда не было и быть не могло той абсолютно темной ночи.
