Возбуждая себя, Лера проводила грудями, едва касаясь кожи, Олежке от попы и до лопаток. Нежно, словно лаская, она то мотала ими из стороны в сторону, ненадолго останавливаясь на одном месте, то протягивала ими, прижимаясь сильнее и как бы зигзагами, то шлёпала ими по его спине, перемещая как бы "скачками". Дыхание у неё становилось всё чаще и сильнее, и вот уже она крепко схватила Олежку ставшими горячими ладонями снизу за бедра, и сильно поддёрнула его вверх.
- Приподними свою каку! Слышишь меня?! - И видя, что он не реагирует, находясь в состоянии ступора, Лера звонко шлёпнула его своей маленькой, но жёсткой ладошкой по его исхлёстанной болевшей попе. - Раком встань! По-нормальному! - Схватив его снизу под бёдра, она с силой дёрнула его на себя и вверх. - Встань по-человечески, б**дь! Раком, как положено!
Олежка выпрямил колени, попа его приподнялась.
- Вот так, кое-как сносно! Плечи ниже! - И Лера отпустила ему второй шлепок по другой половинке попы. Подсунула ему под живот стоймя толстую тугую подушку.
- Тряпку снизу подсунь! Девочка может кончить! - раздался из соседней комнаты смех Марины.
- Нехай спробует! Всё дочиста вылижет языком! Не мешай! - Лера взобралась выше, и с силой упёрлась подбородком Олежке в плечо около самой шеи, руками подтягиваясь за бёдра. Изо рта у неё неприятно пахло вчерашним перегаром, смешанным с запахом недавно выпитого пива, табаком, луком, чесноком и селёдкой; от подмышек за метр разило потом. Олежка глубже уткнулся лицом в сгиб локтя.
Округлый утолщённый, смазанный чем-то конец страпона коснулся самой середины Олежкиной дырочки. Его анус рефлекторно съёжился и втянулся вовнутрь. Лера слегка нажала, больно упёрлась подбородком Олежке в то место, где плечо переходило в шею, с силой сжала пальцами его бёдра около самого живота, и сначала короткими и частыми, а затем всё более размашистыми толчками с нарастающими усилиями принялась входить Олежке в попу.
Сперва конец страпона лишь немножко раздал ему сфинктер. Лера, сцепив руки у него под животом, надавила с силой, присунула вглубь. Олежку резанула боль. Он вскинулся, слегка подпрыгнув, но девушка навалилась на него всем весом, им же надавливая на страпон, и одновременно тянула его на себя, натягивая на этот штырь. Страпон, даже не разжимая, а раздирая сфинктер, под весом тела Леры и усилиями её рук вломился в Олежкино анальное отверстие. От адской, нечеловеческой боли он разве что не потерял сознание. Глаза застило багрово-чёрной пеленой. Он уже ничего не помнил, кажется он заорал, потому что Лера своей головой вдавила в подушку его лицо. Над своим ухом он ощутил её частое жаркое дыхание.
Когда он немного обрёл соображение, Лера уже яростно буквально прыгала на нём; ствол страпона ходил в его попе почти всею своей длиной, терзая задний проход. Девушка рычаще хрипела, обдавая Олежку смрадным дыханием, стонала и завывала. Длинный хвост её волос мотался по его правому плечу, руке и щеке. Вот она вытащила страпон полностью, и тут же снова вжала его Олежке в попу. И опять миллионы искр ослепили его, жуткая боль казалось, раздирала мозг. И эта дубина гуляет и гуляет в нём... Снова она вынула из него эту палку, секунда, и такая же боль пронзает Олежку, отдаёт в голове не то выстрелами, не то взрывами...
Но всякому мучению настаёт и конец. Через минуту после того, как Лера ещё раз вынула и всунула в его попу свою адскую игрушку, она вдруг часто и мелко задёргалась, забилась со стонами и подвываниями, из горла у неё вырвалось нечто как "уаааый", и тотчас же её тело обмякло. По ногам у неё потекла светлая слизистая жидкость, пачкая и Олежку, девушка отвалилась в сторону, с болью вытащив из Олежки страпон, и тяжело дыша, она так пролежала с минуту около него. Сам он распластался, едва дыша, и забыв обо всём, тихо плакал. Стонущая ломящая боль стояла в буквально как взорванном заднем проходе, даже оттеняя боль в ягодицах от недавней порки.
Лера вышла. За стенкой девки о чём-то щебетали, громко и звонко хохотали, слышались слова "уже не девочка...", "один раз - ещё не пидорас!", и прочие грязные шутки. Олежке это стало казаться каким-то идиотским сном, но тут открылась дверь, и в комнате, сально улыбаясь и потирая руки, появилась голая Марина. Её страпон, хоть и несколько тоньше, был длиннее, и крепился на чёрные кожаные трусики. Было непонятно, имел ли он вторую сторону, кажется нет. Девка встала на кровать коленом, и больно шлёпнула Олежку по попе.
- Развалился как король! Или не понимаешь, какое положение должен иметь раб, когда приходит госпожа со страпоном? Ну?!
Олежка слабо шевельнулся. После перенесённого соображение ещё не полностью подчинялось ему. Вторым шлепком Марина несколько привела его в чувство.
- Видать, твоя жопа хочет, чтобы по ней хорошенько погулял арапник? Да, как ни крутись, а без кнута не обойтись! Э! Девчата! - уже крикнула Марина. - Кажется, воспитание не пошло ему впрок! - В двери сунулись Женька с Лерой. - Надо б ещё раз укротить строптивого!
- Нет, нет, это я так, не всё подумал! Только пожалуйста, не бейте меня! Что надо делать? - проныл Олежка; лицо у него было залито слезами.
- Во как! - хохотнула Марина. - Одна только тень плети сразу возвращает сознание и разум! Что надо делать? Додумаешься сам, или хлыст тебе в помощь?
Вздыхая и привсхлипывая, Олежка встал на колени. Упёрся лбом в подушку. Лера с Женькой сразу ушли, Марина обхватила руками вздрагивающее Олежкино тело.
- Срачень повыше подвздёрни!
Он подобрался в комок, но Марина шлёпнула его, ещё и ещё раз.
- Выше сраку! Ещё! Спину прогни! Ещё повыше срачину вздёрни! - ей видимо доставляло удовольствие от вульгарных выражений, которыми она унижала жертву.
Олежка поставил попу почти вертикально. Марина капнула гелем на его пульсирующую дёргающуюся дырочку, налезла на него, и приставив страпон к его анальному отверстию, налегла, грубо и бесцеремонно, всем своим весом, одной рукой держа Олежку под живот, а другой опираясь ему на голову. От боли он чуть не упал на живот. Марина позволила ему встать поудобнее, и делая волнообразные движения телом, принялась двигать столб страпона взад и вперёд, на входе замедляя движение и подёргивая тазом.
К счастью, она не вынимала страпон полностью как Лера, но бушевала в Олежкиной дырочке вдвое сильнее, в немалой степени благодаря своему крупному весу. Кончила она очень бурно, сильно дёргаясь как в конвульсиях. Почти бессознательно её трясло как в припадках, корёжило, и она едва не разорвала Олежке задний проход. Со стонами Марина отвалилась назад; из-под кожаных трусиков у неё по ногам текли струйками выделения.
Дождавшись когда она, вся ещё пылая, покинет комнату, Олежка вытянулся, и дрожа как в лихорадке, стал лишь ожидать, что с ним будет дальше. Надеяться можно было только на худшее. И это худшее не заставило себя ждать. В комнату широким резким шагом влетела Женька, злая как десять павианов. Своенравной девке было в смерть как обидно, что она оказалась в последней очереди, но не имея возможности излить свою досаду - сама ж потянула карту из колоды - она решила отыграться на беззащитном Олежке. В одной руке Женька несла страпон на ремнях, несколько короче, чем у Леры, но потолще, массивней, в другой же - тонкий длинный и гибкий пластиковый прут, расщеплённый надвое на треть своей длины, и концы его были несколько разведены. Не успел Олежка и чего-то понять, он даже не заметил быстрый взмах, как девка жиганула его наискосок попы, попав концами прута в нежную складку в самом низу попы.
Олежке показалось, что под кожу и глубже вплеснуло расплавленным металлом. С криком он подпрыгнул на животе, но Женька огрела его ещё больнее.
- Цыц! А ну на пол! С кровати вставай! - она жвыкнула его снова, схватила за ошейник и рванула так, что Олежке едва не перекрыло дыхание. Следующим рывком он полетел с кровати.
- Встал! И нагнись! - раздался властный окрик. И тотчас же его голова оказалась как в тисках зажата между широченных Женькиных бёдер. От жалящего словно огнём удара прутом он подпрыгнул, но Женька подхватила его под живот, и хлестала, хлестала, хлестала, непонятно за что. Просто заводя себя. После швырнула его на кровать, и стала пристёгивать свою ужасную игрушку. Олежка успел заметить, что выкрашенные хною волосы на Женькином лобке круто завиты вверх несколькими валиками, и только по сторонам заплетены в две тонюсенькие косички, которые и щекотали ему шею, когда его голова была зажата между её ног. Женька же в это время продела ноги в петли страпона, расставила пошире свои необъятные ляжки, вжала между губками влагалища какой-то округлый выступ неправильной яйцевидной формы на другой стороне страпона очень выпуклый в середине, и как бы срезанный у тонкого конца, с бугорками для массирования клитора и точки "G", расположив его так, чтобы он занял нужное ей положение. Затем застегнула поясок, затянула петли на бёдрах, и от них, а также между ног крепко притянула ремешки к пояску. Ещё несколько раз наспех, а потому не так сильно, но всё равно очень больно настегала Олежку по голой попе.
- Ну, держися чья-то срака! Мой страп, твоя жопа! А ну вставай как положено! Или ещё накалить? - и поперёк Олежкиной попы вздулся ещё один рубец.
Олежка послушно встал на колени, и прогнув спину, подобрал живот и грудь почти к самым ногам. Задрал кверху попу, приняв почти что форму буквы "Л". Женька хохотнула, и стегнула его кончиком прута по самому краю левой ягодицы в середине попы. С удовольствием глядя, как он дёргается и завывает, она оделила его таким же хлёстким щелчком по другой половинке попы.
- Пониже жопу! Вот так! Только спину прогни, а колени расставь пошире! Правильно! Вот так и останься!
Новый свист прута, и ещё несколько раз. Олежка дёргался попой, но из страха заработать настоящую порку старался не кричать, а лишь выл в подушку. Женька обмазала его дырочку гелем, взобралась на кровать позади него, и найдя кончиком страпона вход в его попу, безо всяких прелюдий взяла его снизу в замок, несколько раз качнулась взад-вперёд, и с силой вломилась к нему в дырочку.
