Но она не спешила. Она знала, что этот момент — последний шаг, после которого уже не будет пути назад. И потому она продолжала медлить. Её дыхание стало глубже, она почти была готова. Почти.
Когда её рука уже коснулась резинки последней части одежды, она услышала:
— Стой, хватит.
Она остановилась в углу камеры, прикрывая руками грудь, и ждала, что будет дальше. Её охватила обречённость.
Неожиданно она услышала: «Умница!» — его голос звучал громко и резко в тишине камеры. — Завтра будь в чулках и макияже. Красная помада тебе подойдёт. Одевайся».
Она не ответила. Медленно наклонившись, она начала собирать вещи. Негнущимися руками она быстро надела бюстгальтер, стараясь не задерживаться на этом моменте. Затем она подняла блузку и непослушными пальцами пыталась застегнуть пуговицы.
Юбка была следующей. Но с ней тоже не всё было просто — эта часть одежды словно не хотела вновь оказаться на ней. Справившись, Лера застегнула пояс и поправила блузку, стараясь вернуть себе прежний вид.
Когда она надела туфли и подошла к столу, чтобы взять сумку, он крикнул охрану. Лера не стала ждать, пока его выведут. Она быстро направилась к выходу и, буркнув: «Куда идти, знаю», вышла.
Эмоционально она была подавлена. Если бы она сняла и трусики, это стало бы финальной точкой, после которой даже представить сложно, что было бы. Но Бурый не сделал этого — пожалел? Или просто решил растянуть удовольствие? И это новое распоряжение! Она выполнит его, да, это бесит, но придётся. Сейчас настал тот момент, когда она уже зашла слишком далеко, и сдать назад и перечеркнуть то, что было, и те жертвы Лера уже не сможет.
Когда она вышла на улицу, холодный воздух ударил ей в лицо. Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, но внутри всё кипело. Её телефон заставил её вздрогнуть. Она достала его из сумки и увидела, что это Виктор.
«Лер, ну что?» — его голос звучал взволнованно.
Лера почувствовала, как слезы подступают к глазам. Она едва сдержалась, чтобы не разреветься прямо в трубку.
— Вить, я... я... — ее голос дрожал, но она быстро взяла себя в руки. — Вить, всё хорошо. Он... он рассказывает, почему так поступил. Думаю, еще чуть-чуть, и я его дожму.
Ее слова звучали неуверенно, и она надеялась, что коллега этого не заметит. Рассказать ему правду? Зачем? Это только ее, может, потом, по прошествии времени, но не сейчас.
— Ты уверена? — спросил он, его голос звучал с ноткой сомнения.
— Да, — ответила она, стараясь придать голосу спокойствия. — Я справлюсь. Не переживай.
Лера с трудом открыла глаза утром, всю ночь она ворочалась и не могла уснуть. Она лежала, уставившись в потолок, и не хотела вставать. Мысли о том, что ее ждет сегодня, вызывали отвращение. Вся ее принципиальность, вся гордость — все это пошло прахом, когда она впервые сняла джинсы по его требованию. Она закрыла глаза, и перед ней снова всплыли те моменты: она, стоящая в углу камеры, голая, словно наказанная за что-то, а он сидит за столом, смотрит и ухмыляется. Ее тело содрогнулось от воспоминаний, но вдруг она почувствовала странное тепло внизу живота, едва уловимое, но явное. Она сжала ноги, словно это могло помочь, и резко встала с кровати, прогоняя эти воспоминания прочь.
Будильник зазвонил во второй раз, напоминая, что через 40 минут ей нужно быть на «голгофе». Лера вздохнула и потянулась к телефону, чтобы выключить его. «Чулки и... помада», — прошептала она себе, вспоминая его требования.
Добравшись в ванную и оперевшись руками о раковину, Лера посмотрела в зеркало. Ее отражение выглядело уставшим, как результат плохого сна. Тряхнув головой, словно пытаясь сбросить с себя это, она стала собираться. Умылась, нанесла легкий макияж, разве что с помадой возникли проблемы, красной именно не было. Придется заехать и купить, краситься чем-то другим другого оттенка она не хотела. Этому уроду хватит мысли заявить, что он просил красную, и опять начнет, образно, выкручивать ей руки.
Шкаф опять предложил ей нелегкий выбор. Ее взгляд скользил по вешалкам, пока не остановился на черном платье с короткими рукавами и юбкой чуть выше колен. Оно было строгим, но в то же время женственным. Она сняла его с вешалки и приложила к себе, глядя в зеркало. «Сойдет», — подумала она. Затем она взяла черные чулки с поясом и аккуратно надела их, чувствуя, как шелковая ткань облегает ее ноги. Она надела платье, поправила его перед зеркалом и добавила тонкий серебряный браслет на запястье.
Взглянув на часы, Лера поняла, что едва успевает. Она схватила сумку и выбежала из квартиры.
К тюрьме она подъехала, едва не сбив человека. Ее руки дрожали, когда она выходила из машины. Удивление ждало ее впереди.
Это была не камера допросов, а комната, обычная комната. То, что ее отведут сюда, она не предполагала. Вместо привычной камеры допросов ее провели в это странное помещение, которое больше походило на однокомнатную квартиру, правда, в ужасном состоянии. Стол, холодильник, кровать — все это выглядело слишком обыденно и в то же время пугающе. Она ошарашенно озиралась, пытаясь понять, что происходит.
— Что это значит? — спросила она у охранника, но тот лишь пожал плечами и вышел, оставив её одну.
Через пять минут в комнату вошёл Бурый. Он вошёл уверенно, как хозяин, и сел за стол, оценивающе глядя на Леру. Она стояла посреди комнаты, чувствуя, как напряжение нарастает с каждой секундой.
— Это комната для долгих свиданий, иногда к зекам жёны приезжают издалека, — сказал он, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась насмешка. — Удобно, правда?
Лера посмотрела на него, её глаза были полны недоумения и страха.
— Что? Свиданий? Каких на хрен свиданий? Что происходит? Мы с вами не за этим… — начала она, но он прервал её.
— Там, где мы были, есть камеры! Так? Я-то пару раз делал так, чтоб они не снимали. Но всему есть цена, а тут их нет.
Она не знала, что сказать. Только сейчас пришло в голову осознание, что всё это время то, что она вытворяла, могло быть заснято.
Из ступора её вывел его голос:
— Показывай, дорогая… — сказал он, его глаза сверкали азартом.
— Просто показать? — переспросила она.
Он не ответил. Она встала в центре комнаты. Руками подхватив полы платья, она повела их вверх, остановившись примерно на половине. Ему должно быть прекрасно всё видно. Он, закурив, рассматривал её, словно решая, как на это реагировать.
— Сними платье и покрутись.
Мантра в голове Леры привычно вещала про то, что это только работа и всё. Она отпустила края платья и взялась за пояс, медленно расстёгивая его. Молния на боку, издав тихий шелест, разошлась. Платье сползло к ногам Леры.
— Посмотрел?
— Шикарно, — улыбнулся он, его голос звучал почти восхищённо. — Баба в белье — это всегда шикарно.
Его похвала вызвала румянец, несмотря на это, даже бесящее «баба» вызвало какое-то удовольствие.
— Теперь на кроватку, — продолжил он, его голос звучал спокойно, но в нём читалась угроза. — Сядь, отодвинь трусики и поласкай себя.
Лера обалдела от такого. Её глаза расширились, а губы дрогнули, когда она попыталась что-то сказать.
— Поласкать? — наконец выдохнула она, её голос звучал тихо, почти шёпотом.
— Да, дорогая, — ответил он, его ухмылка стала шире. — Как вы это там делаете, когда мужика нет… пальчиками… Давай.
Лера перевела взгляд с кровати на Бурого, и ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он кивнул, словно подбадривая ее, и она сделала шаг вперед.
Присев на край кровати, Лера сложила руки на коленях, как прилежная ученица перед уроком.
— Не тяни, юристка, ты уже начала, — произнес Бурый.
"Что я делаю? Надеюсь, я просто сплю", — промелькнуло в голове, и она начала.
Она устроилась поудобнее, разведя ноги в стороны, и ее пальцы медленно коснулись ткани трусиков. Удивительно, но это уже не вызывало у нее такого раздражения, как раньше. Лера воспринимала действительность как данность, которую нельзя изменить, и она должна была принять ее такой, какой она есть.
Безымянный и большой пальцы раздвинули алые губки, и два пальчика погрузились внутрь.
Лера старалась сосредоточиться на ощущениях, которые постепенно начинали захватывать ее тело. Однако что-то — вернее, кто-то — мешало ей полностью расслабиться. Его присутствие, его взгляд, его ухмылка — все это словно висело в воздухе, напоминая ей, где она находится и что происходит. Она закрыла глаза, пытаясь отгородиться от реальности, но его образ не отпускал ее даже здесь.
Она попыталась расслабиться, как ее учили на йоге, медленно давая себе установку, что она не в этой ужасной комнате, не с Бурым, а дома, в своей кровати. Она и раньше ласкала себя, и это было приятно, особенно когда муж уезжал. И тогда, и сейчас она была одна, никто не мог ее увидеть. Она могла позволить себе быть собой, не думая о том, что кто-то наблюдает за ней.
Мысленно она перенеслась в свою спальню. Она чувствовала мягкость простыней под собой, тепло домашнего уюта, окружающее ее. Ее пальцы двигались медленнее, но увереннее, как будто она действительно была там, в безопасности. Она представила, как ее тело расслабляется, как волны удовольствия начинают накатывать на нее, не сдерживаемые страхом или стыдом.
Стало легче. Ее тело давало ей понять, что возбуждение только нарастает, тепло разливается по ее телу, согревая ее. Дыхание стало глубже, а сердце билось уже ровнее, хотя все еще быстро. Она продолжала ласкать себя, чувствуя, как каждая клеточка ее тела отзывается на прикосновения.
