Жирдяй сел в кресло и опять красноречиво показал на низ живота, давая понять, что хочет продолжения. Последующее показалось мне вечностью. Я сосал и сосал, меняя позы, потому что руки уставали держать необъятный, разливающийся как тесто живот. Фартук того прошлого водилы казался до смешного маленьким. Брюхатый гориллоид нюхал попперсы, фотал меня, выкладывал фото, призывы в групповом чате и жаловался, что никто больше не заходит. Иногда он надолго прижимал мою голову к своему паху так, что я не мог вырваться, изо рта текла слюна и с подбородка капала на ноги. "Пора тебя пялить", он оттолкнул меня и показал на кровать, "ложись на спину". Я повиновался. Он подошел, одел гандон, задрал мои ноги, взгромоздился сверху, поелозив, вошел, и начал меня накачивать. Мои ноги дрыгались на его плечах в такт толчкам. Я же не мог и пошевелиться под этой тушей, ощущая себя кузнечиком, попавшим под пресс. Ощущение было двояким. С одной стороны мне было тяжело и мерзко, но мысль, что я безвольная подстилка этого гнусного жиробаса, распаляла возбуждение. Толстяк раскачивался на мне, казалось целую вечность, пока вдруг не встал, стянул презерватив и не ушел в туалет. Видимо, он кончил. Я безразлично валялся на кровати, как выброшенная кукла.
Толстопуз вышел одетый, только брюхо комично выглядывало из-под куртки. "Ну что, понравилось?", спросил он, "не обижайся сучка, я очень возбудился". Я кивнул. Меня мутило. Он ушел. Я посмотрел на часы - сосать жирдяю и лежать под ним пришлось целый час почти без перерывов. Удивительно, что у него хватило выносливости на такое. Перевернувшись на бок и свернувшись калачиком, я с ужасом думал, что же делать, если кто-то придет еще. Мои опасения оправдались - дверь снова отворилась.
Я понял, что сосать больше не в состоянии, сполз вниз, лег на кровать грудью, встал коленями на пол задом к новопришедшему и прогнулся. Стояла тишина. Судя по всему, топ разглядывал меня и комнату. Внезапно мой анус с громким чмок сам открылся. Топ удовлетворенно хмыкнул. Послышался звон пряжки ремня и в зад протиснулся новый, довольно толстый член. Его не смущала моя пассивность, он заводился и долбил все сильнее. Член был не только толстый, но и весьма длинный, было больно, когда он забирался особенно глубоко. Я безвольно ездил по простыне в такт толчкам. Вспоминалась цепь событий, которая привела меня в этот занюханный мотель: унижения, изнасилования, неумение отказать, люди, которые пользовались моим положением, моя собственная, некогда пестуемая и теперь неуправляемая похоть.
Топ отодвинул меня от кровати и принялся мять мой член. К моему удивлению, тот поднялся, и топ, наклонившись, принялся дрочить мне своей большой ладонью. У меня снова появились силы и мы задвигались дружнее. Не знаю сколько это продолжалось, но возбуждение неуклонно наростало. Мы ускорились, топ долбил уже мощно, в раскачку, на всю глубину, порой полностью вытаскивая член и тут же влетая обратно. Я дрочил себе сам, казалось, рука двигалась отдельно без возможности остановиться. Я весь сосредоточился на ритме руки и ствола сзади. На меня неостановимо накатывало, накатывало все сильнее и тут, я охнул и выгнулся от яркого оргазма - перед глазами пульсировали яркие круги. Я содрогался всем телом, ноги сами рефлекторно сгибались и разгибались. Кончив, я упал на кровать, безучастно лежал и чувствовал, как топ сзади стучит головкой члена по открытому анусу, стряхивая остатки спермы. Потом он завозился и зазвенел пряжкой. Я продолжал лежать, не оборачиваясь.
В памяти всплыл конец впечатлившего когда-то порнофильма - камера крупным планом обходила шлюху, лежащую ничком на кровати. Та была зае*ана до отключки и не шевелилась, глаза были закрыты, и только с лица и уголка рта медленно стекали струйки спермы с комками. Я завидовал ей тогда, а теперь я сам ее месте. У меня не было сил ни говорить, не шевелиться. Дверь тихо прикрылась. Немного отлежавшись, я дотянулся до телефона - было несколько новых сообщений с вопросами, но ни одного с кодовыми словами. Времени было почти одиннадцать. Я подумал, как удачно, что все заканчивается.
Больше никто не пришел, и вечеринка сменила статус на оконченный. Я встал срезать скотч с собачки замка и закрыть дверь. Из истерзанного зада полился липкий ручеек и закапал на пятки. "Больше никто не придет", надеялся я, "а если и придет, никому не открою. Даже если постучат". Возбуждение испарилось бесследно, как не бывало - ничего не хотелось совсем. Я выключил трансляцию и запись и затем взглянул на себя в зеркало. Гладко-голое тело, дикие глаза с воспаленными прожилками, ярко красные губы, натертый член, смазанные надписи на теле. Я был покрыт потом, спермой и слюной. Попивая Педиалайт, я продолжал смотреть, не отрываясь, и чувствовал себя той обкончанной шлюхой, которая валяется после групповухи и ей уже все равно, что с ней происходит.
События вечера снова закружились перед глазами - азиат, иранец, океанец, жирдяй,... - мой член слегка задвигался. Я испугался, что могу взять телефон, прочитать новые сообщения с паролем и опять не удержаться. Я бросил мобилу за шкаф, не открывая. Потом потащился в душ, там еще раз выдрочился и, кончив, выполз назад, сразу уснув на простынях, грязно пахнущих сексом.
Утром, я выудил телефон и обнаружил, что мне писали еще несколько человек, но больше я уже никому не отвечал. По дороге домой, горло болело, как после сильной ангины, и зуд в заднем проходе становился невыносимым. Через пару дней и горлу не стало легче и дискомфорт в заднице усилился еще больше. Я пошел к врачу, который обнаружил раздражение гортани и дрожжевое поражение ануса, почти дошедшее до трещин. Думаю, это островитянин подарил мне часть своего фимоза. Назначенные антибиотики и противогрибковая мазь, которые пришлось применять весь следующий месяц, вроде помогли. Безудержное желание с тех пор полностью не прошло, но сильно облегчилось. От того вечера у меня остались несколько нечетких фотографий, плохие видео записи с вебкамеры и воспоминания, которые вызывают шум в голове, каждый раз, когда приходят на память.
