Вдруг она громко вскрикнула, всхлипнула и рухнула из моих рук на кровать. Я подался за ней, не выпуская член из её тёплых потрошков. Мне всё ещё было мало. Прижав её упругое тело, я лихорадочно гонял член в податливой горячей дырочке, пока Лена снова не начала тихо стонать и охать. Она снова просила делать это с ней сильнее и быстрее. Но это была и так моя последняя скорость. Я поймал призрак своего оргазма и старательно приближал его скорыми и резкими движениями в женской попке. Вот-вот, ещё чуть-чуть, вот сейчас, вот ещё немного… Да-а-а-а! Как же долго я к этому шёл: мой измученный алкоголем и никотиновой абстиненцией организм начал толчками спускать в презерватив вымученный заряд!
— Сука, да! Бля-а-а-а! Как же хорошо! — бормотал я, почти засыпая.
Сорвав резинку, я завалился на бок и почти сразу отрубился.
Моё пробуждение могло бы стать отвратительным и ужасным, учитывая вчерашние возлияния, если бы не ласковые женские губки на моём утреннем стояке. «Ну, гигиена же!» — вопил мой чистоплотный мозг, но мой член уже сосали, слизав все вчерашние следы.
— Ты чего делаешь? — ошарашенно спросил я, открыв глаза. Розовая человеческая улитка склонялась над моим пахом и старательно держала ручками член, как собачка косточку, облизывая и посасывая его в завораживающе неторопливом ритме.
— Тебя никогда не будили минетом? — Лена на секунду отвлеклась и посмотрела на меня. — С добрым утром!
— Привет! — Я был огорошен и безвольно откинулся на кровать, принимая этот дар судьбы как оплату за все мои мучения. Разбудить минетом? Скорее скандалом. Вот к чему я привык.
При свете дня девушка показалась мне просто красавицей. Длинные тёмные волосы, розовая кожа, ладные конусообразные груди, которые сейчас ритмично и мягко опускались на моё бедро, синхронно с покачиванием головы хозяйки. Она сосала божественно! И утренний стояк это особенно ощущал. Очень хорошо, просто великолепно… Да!!! Неожиданно я стал кончать ей прямо в рот и даже не успев подумать, как-то её об этом предупредить. Мне было всё равно, что она чувствует. Я облегчённо спускал свою пьяную горькую сперму, но она послушно держала рот на моём члене, двигая губами и старательно сглатывая мои извержения.
Что за баба? Откуда? Зачем? Облегчившись, мне захотелось покурить. Вот ещё новости! Лена было удовлетворённо прильнула к моему боку в надежде на продолжение или просто на утренние обнимашки. Но я пресёк эти нежности, соскочил и помчал в туалет. Всё произошедшее вчера было крайне неправильным, даже вредным. Мой спинной мозг отчётливо чувствовал угрозу. Сегодня суббота, и «любимая» может появиться буквально в любую секунду — проверить «как я».
— Ты уже уходишь? — крикнул я Лене из ванны.
— Так сегодня выходной, я думала, мы побудем вместе! — прокричала она мне в ответ.
— Ты совсем офигела! Я же тебе говорил, что у меня невеста есть. Она сейчас сюда заявится! Просто чудо, что этого ещё не случилось! Поэтому собирайся живо и проваливай! И забудь этот адрес навсегда! Ты поняла!?
Девушка ничего не ответила, но когда я вышел из ванны, она уже стояла у входной двери, ловя носком ноги упавший туфель. Вид у неё был безутешный. Так что даже я немного сконфузился:
— Ты пойми, я сразу тебе говорил, как есть. Не обижайся — ты очень красивая, и всё было супер. — лепетал я, выпроваживая её за дверь.
Так! Где?! Все презервативы?! Как ужаленный, я ринулся в комнату, сорвал вчерашнее бельё, внимательно собрал все куски упаковок и сами резинки, осмотрел на три раза обстановку на случай оставленных вещей, проверил под подушками, проветрил и принял душ.
Мой инстинкт не подвёл. Юленька появилась без звонка, явочным порядком. Она впорхнула в квартиру, активно водя головой в стороны и потягивая воздух носом:
— Ну что. Как ты тут, без меня?! Скучаешь? Не курил?!
— Ну что ты, Юленька! Жаль, ты не позвонила! Я как раз собирался на теннис! Так бы тебя предупредил!
— У-у-у! Я думала, что мы побудем немного вдвоём… — Юлька прижалась к моей груди, теребя пуговичку на поло.
— Зайчонок, никак не выйдет сейчас! Там серьёзные люди, и они ждать не будут! Ты же понимаешь, как это бывает?! — Я был сама ласка и предупредительность, мне было её больнее, чем ей, от того, что так вышло. Я обнял невесту достаточно сильно, чтоб продемонстрировать, как я скучал, но не настолько, чтобы ей стало трудно дышать. Единственное, что меня сейчас могло выдать, это немедленная попытка секса. Юлька и так была серой мышкой и не отличалась особой сексапильностью, а после ночной гостьи её привлекательность в моих глазах упала до нуля. Нужно было много работать над собой, готовиться, чтобы вернуться в её лоно достаточно твёрдым, а для этого требовалось время.
Мы вышли вместе. Я предупредительно открыл ей дверь её автомобиля и помахал вслед, оставшись на парковке с полной сумкой причиндалов для тенниса. Только какой нафиг теннис?! Я развернулся и отправился досыпать.
Лично для меня женские сиськи сродни Эйфелевой башне. Ну, то есть я на большую грудь подумаю: «Ух ты, большие титьки, прикольно, надо сфотать!» И на эту самую башню подумаю так же. То есть не «ух ты, какие титьки!», а «о-го-го, какая башня!».
Меня всегда тянуло кое-что другое: внутренний огонь, динамика, непередаваемое влечение, которое у интересной женщины идёт откуда-то изнутри, из глаз, из сердца, из… сердца, в общем. Это неуловимо читается в их движении, смехе, повороте головы. И сразу можно сказать, какой из них можно присунуть прямо сейчас, или чуть погодя, после полагающегося ломания для виду.
Похоже, сегодня женщины пришли, синхронизировав свои цикловые графики. И сейчас большинство из них были в стадии овуляции, поэтому, доведись мне обратить на них внимание, даже ломаться большинство бы не стало. Меня буквально раздевали глазами женщины от мала до велика. Даже совсем уже древняя старушонка и то умудрилась ущипнуть меня за зад и подмигнуть. Так что я дурел от висящего в зале глобального женского призывного посыла.
Юлька всё видела и психовала ужасно. У нас уже был с ней разговор на эту тему, после того как мы начали встречаться. И про Эйфелеву башню я ей рассказал. Но она продолжала болезненно реагировать на каждый брошенный в мою сторону взгляд со стороны. Особенно если обладательница его имела также и внушительные формы. Видимо, это был один из её комплексов — маленькая, да ещё и отвисшая после кормления грудь. Я тогда доходчиво донёс ей, насколько это всё не должно её волновать: «Мы любим друг друга, и только это имеет значение!». Она вроде согласилась с моими доводами, но каждый раз всё повторялось снова и снова. Как только мы выходили «в люди», на меня сразу скашивались взгляды всего блямонда, а Юлька злилась и психовала.
Вот и сегодня вечер был не в её пользу. И настроение её пошло по наклонной, как только мы вошли в зал. Мой подчёркнуто стильный костюм с зауженными брюками, светло-кремовая рубашка, непринуждённый галстук, а главное — молодецкая стать и открытая улыбка собрали зал. Мы были на открытии «Биеннале современного искусства». В уездном формате это звучное нечто выглядело как пародия на зарубежные оригиналы. Верхушка местной губернской «элиты» собиралась в большом зале с фуршетом и ходила между неоднозначными высерами местных краскомарателей и глиномесов. Были ещё изделия из металла, скреплённые сваркой, милосердно размещённые в разделе «местные промыслы», не претендующие на «современность». Идея сделать «как в Венеции» принадлежала прошлому губернатору, который не досидел свой срок, но схлопотал другой; оставив недостроенный и разворованный мост и вот эту пародию на европейское культурное событие. Следующему губернатору ездить на «Биеннале» понравилось больше, чем на шашлыки. И мероприятие прижилось.
Машины подъезжали к красной дорожке, разодетые пары или группы проходили по ней, под вспышки немногочисленной прессы, дрожащей под моросившим дождиком. Это в Европе выставки современного искусства — мероприятие для масс. У нас же умудрились премьерный день превратить в попойку для местной тусовки. И, конечно, «приличные» люди должны были на ней быть.
Я шёл под ручку с Юлей и её сынком — пятилеткой, изображая счастливую семью.
— Ой, какой мальчик! Ой, какая пара! А наши уже выросли. Мы так жалеем!
— Спасибо!
«Этот тоже когда-нибудь вырастет. Жду с нетерпением».
Глаза разбегались от вида фигурантов местных новостей. Бизнесмены, журналисты официальных каналов, пару писак из газет, из тех, что на слуху, блогеры, тараторящие в телефоны. К вечеру подтянулись акулы. Все ждали губернатора, мэр уже был здесь. Ну и рыба помельче. Ну и я — ближе к обслуживающему персоналу по местным меркам.
Женщины старались выглядеть нарядно, у некоторых это получалось через чур. Мужчины, как существа, не умеющие переключаться, тут же сбивались в кучки и обсуждали работу.
Пока не напились, все ходили степенно, останавливаясь у каждой мазни на стене:
— Вы чувствуете эту экспрессию? Ощущаете этот посыл?
— Кажется, я ухватил настроение, но ещё не понял, какое оно.
— Это очень талантливо. Что художник хотел сказать, по-вашему?
— Что у него сталась только чёрная и чёрная краска, видимо. Думаю, это ода нужде.
— Как тонко, вы находите?
— Нет, не нахожу.
Довольно быстро стало довольно скучно. Я развешивал улыбки как смайл-машина, выдавая по штуке за пятак. Большинство было между собой хорошо знакомо. А я, как человек новый, воспринимался ими на уровне официантов с подносом — незначительное явление, которое можно пока не запоминать, настолько оно мимолётно.
